— И что?
— И ничего. Поехал себе дальше.
— У тебя нет водительского удостоверения, верно?
— Нет. Я вообще восхищаюсь теми, у кого оно есть. Вообще странно, что я решился с тобой заговорить. В обычной ситуации я сидел бы и таращился в стол. Но я чуток выпил, и еще я обожаю потолковать про машины. В теории. Я часто размышляю, как правильно выбрать скорость, чтобы машина двигалась ровнее. Как сцепление взаимодействует со скоростью, газом и тормозом. Но это не каждый любит обсудить. — Я посмотрел на нее: — А твой парень машину водит?
— А откуда ты знаешь, что он мой парень?
— Кто — он?
— Ну вот этот, на стуле.
— Так это он — твой парень?
Она рассмеялась:
— Да, он. И машину он водит.
— Так я и думал, — я кивнул. — Вы сошлись, потому что оба водите?
Она покачала головой.
— Но сегодня вечером, похоже, из-за этого расстанемся. Я бы сейчас тоже пива выпила. Он все равно спит. Мог бы и не пить — я бы выпила. — Она смотрела на меня. — А ты еще чем-то увлекаешься, помимо машин?
— Нет, — я отхлебнул пива. — А ты?
— Политикой, — ответила она. — Я обожаю политику.
— Какую политику? Региональную? Международную?
— Просто политику. Обычную.
— Твой парень спит, а ты, значит, с моим двоюродным братом кокетничаешь? — встрял Юн Улав.
— Я не кокетничаю, — сказала она, — мы говорим о политике. И, насколько я себя знаю, скоро будем обсуждать чувства.
— Вижу, ты неплохо себя знаешь, — сказал я.
— У меня с чувствами беда. А у тебя?
— И у меня тоже небогато. Да, правда. Обычно я о подобных вещах не говорю, но в тебе есть нечто такое, отчего я смелею.
— Это свойство ироничных девушек, знаю из опыта. Это есть личный опыт. Людям так надоедает ирония, что они на все готовы, лишь бы ее прекратить. С тех пор как я взяла ее на вооружение, я столько признаний выслушала.
Музыка стихла.
Юн Улав повернулся ко мне:
— Ну чего, пошли?
— Да, пошли. — Глядя на нее, я поднялся: — А ты езжай побыстрее!
— Помчусь на всех парах, — пообещала она.
Проснувшись на следующее утро, я вспомнил о ней. Юн Улав переночевал у нас, а домой, в Дале, уехал утром. С ней меня связывал только он, и перед тем, как он ушел, я заставил его пообещать мне, что как только он доберется до дома, то сразу же пришлет мне ее адрес, хотя я чувствовал, что ему не по себе, ведь она встречается с его знакомым.
Возвращаться в Хофьорд казалось бессмысленным, но, с другой стороны, мне оставалось пробыть там всего три месяца, а остаток жизни я могу, если захочу, провести в местах знакомых. Через несколько дней после возвращения я получил письмо от Юна Улава. Он писал, что Ингвилд живет в Каупангере и учится в третьем классе гимназии.