От последних слов дедушки Маша даже дышать перестала, а глаза заволоклись мечтательной дымкой. Она словно наяву увидела принца как в романе — там тоже его тиранили. А тут не книжка, тут живой человек — и они все вместе спасут его. А потом…
И настолько сладостные картинки пошли перед ее глазами, что она даже не видела, как глаза Ивана Михайловича цепко посмотрели на нее. Потом дед чему-то усмехнулся, задумался, качая седой головой. Лишь через какое-то время Иван Михайлович легонько толкнул ее в плечико, и девушка поневоле вырвалась из сладостного мира грез, в который она внезапно провалилась как в омут.
— Завтра сделаю для Иоанна Антоновича все, и даже больше того. Улучу благоприятный момент и убью обоих офицеров. А там сигнал с башни подадим, и бедовый подпоручик поведет солдат прямо в раскрытые ворота. Видел капрала Аникитку Морозова — тот мимо прошел, как уговорено. Но кивнул на башню, показав один палец, а потом троицей на ворота. Сам ворота откроет, а солдат его дверь на башне. И время уговорено — я пятерню свою пальцами развел и по бедру хлопнул — так барабан носят. Сообразил, кивнул чуть — никто ничего, думаю, не заметил…
— Деда, как они тебя убьют то?! Ты сколько войн и боев прошел, а они каты и тюремщики!
— Чутье у них звериное, внучка. Да и молоды они, а я стар. А с годами и сила уже не та, да и медленней двигаешься. Потому и пистолет заранее принес — мало ли что, а у государя будет шанс подстрелить одного из офицеров. Может, сообразит, как крючок спустить? Как ты думаешь?
— А что там сложного? Если даже я научилась…
— Цыц! Тебя я огненному бою учил, Иоанну Антоновичу не приходилось еще драться с врагом! Может и растеряться, в схватке оно по всякому повернуться может. Трудно первый раз заповедь библейскую нарушить — не убий, как в святом Писании сказано. Многие курицу резать не могут, а тут живого человека придется. Правда, стрелять легче по первому разу, чем колоть штыком али багинетом.
Дед поморщился, видимо вспоминая былое, а Маша притихла, понимая, что Иван Михайлович как всегда прав. Ей самой, когда курицу в первый раз головы лишила, дурно стало — птица из ослабевших рук вырвалась, и по двору побежала, а кровь из обрубка шеи вверх, как фонтан. Потом долго сны снились про эту несчастную жертву дедовского желания поесть лапшу с курятиной. Ругала его поначалу, потом привыкла, вняв его убеждениям, и спокойно относилась, как солдат к своему ремеслу, где убивать врага можно и нужно — иначе он тебя не пожалеет, прирежет походя, али штыком заколет или пулю в тело выстрелит.