Кто не знает его изречения: «Все жанры хороши, кроме скучного»? Мы, увы, пе можем сказать этого про его собственные трагедии и «Генриаду». Но философские повести, так же как «Орлеанская девственница», бесспорно, сочинены человеком, который не любил скучать сам и позволять скучать другим. Он прямо-таки заставлял слушателей, а потом читателей помирать со смеху от своих веселых выдумок.
Раскроем хотя бы одну главу «Задига» — «Василиск». Герой пешком идет по Азии. Внезапно его глазам открывается зрелище, которое не может не заинтересовать. Женщины, согнувшись, что-то ищут на земле. Выясняется, они ищут василиска. Женщины — рабыни государя Огула. Он болен, и врач велел ему как лекарство принимать василиска, сваренного в розовой воде. На самом деле такого животного в природе не существует. Повелитель же обещал жениться на рабыне, которая отыщет то, чего отыскать нельзя.
Такой фестиваль нелепостей и абсурдов Вольтер-рассказчик устраивает постоянно. В них его философия находит свое наилучшее выражение: мир устроен неразумно, полон нелепостей. Играя со слушателями — самый жанр всегда предполагает слушателя — в эту игру неожиданностей, Вольтер не забывал о философии. Изобретательность рассказчика соперничает с напряженной работой мысли автора, заставляя задумываться и слушателя и читателя. Несомненно, задумывалась и старая герцогиня дю Мен.
Вольтер заставляет своего Задига прогуливаться не только по Вавилону и Египту, но и по вершинам и низинам реального современного французского общества и попутно осмыслять общие законы, управляющие миром.
Нельзя забыть и того, что Вольтер обычно следовал за общим движением литературы. Не случайно он начал писать свои сказочные философские повести во второй половине 40-х годов, а как рассказчик в «Истории Карла XII» и особенно «Философических письмах» выступил еще в 30-х.
Ивой Белаваль в статье 1967 года «Философская сказка» относит апогей этого жанра к XVIII веку и риторически спрашивает, не определено ли это духом Просвещения.
Правда, затем исследователь поворачивает движение литературы и философской мысли вспять и вспоминает «Телемака» Фепелона, Сирано де Бержерака, Рабле, «Тиля Уленшпигеля», Грациана, Боккаччо, Маргариту Наваррскую, других писателей и произведения предшествующих веков и разных наций. Но притом выделяет из всех философскую сказку XVIII столетия: «Такого слияния сказочной формы с философией не было и по могло быть, — пишет он, — пока не прошла мода на метафизику».
К этому надо добавить, что само название жанра отвечало пониманию философии XVIII веком и фривольная сказка была излюбленным жанром стиля рококо. Не случайно тогда во Франции пользовались таким успехом не только «Восточная библиотека» Горбелло, но и другие «библиотеки» китайских, арабских, персидских сказок.