После контрастов Лиона, где население, актеры, театральная публика, Академия безумствовали, чествуя почетного гостя, а кардинал и городские власти относились к нему как к зачумленному, он прямо-таки наслаждался простотой и демократичностью женевских нравов.
Триумфами Вольтер пресыщен так же, как устал от преследования. С самой юности он множество раз испытывал опьянение славой и горечь унижений, которым его тут же подвергали. Слишком часто его обожествляли и слишком часто «избивали». Сын нотариуса ощущал себя то принцем, то лакеем, живал во дворцах и дважды сидел в тюрьме, бывал и придворным, и беглецом, изгнанником. Потому-то он так дорожил тем, что здесь его приняли не как бога и не как демона, а как человека, Не очаровывались и не негодовали. Знали, что к ним приехал знаменитый писатель, но знали и то, что он искал в их городе тихой пристани.
Решив остаться в Швейцарии и, вероятно, вытребовав свой багаж из Лиона, он искал у Женевского озера отдыха (слово это — «retrait» — постоянно встречалось в его письмах того времени), как бы вышел на пенсию и считал, что скоротает здесь свои дни до близкой уже кончины.
Но Вольтер хочет поселиться не в самой Женеве, а в ее окрестностях. Друзья ищут для него имение, которое можно было бы купить. Ищут и находят маленькое поместье Сир-Сен-Жак.
Чтобы обойти запрещение католикам селиться на землях кальвинистов — мы знаем, Вольтера оно только подстрекало, — банкир Троншен покупает имение на свое имя, а Троншен-советник добывает разрешение французу там жить. Некоторое время приходится пользоваться гостеприимством Пранжена в его замке.
5 марта 1755 года новый владелец переезжает в первое собственное поместье. Тут же переименовывает Сир-Сен-Жак в Делис (по-французски — «Прелести»).
Пусть он и много заплатил за дом и клочок земли, и сколько еще потратит, но счастье, ожидающее его здесь, все окупит. В конце концов, свобода и должна стоить дорого! По Локку, свобода означает возможность делать то, что хочешь. К примеру, Вольтер выписывает первоклассного французского повара, и тот готовит знаменитых форелей, каждая из которых стоит десяти книг. Причуда? Ну и пусть! Он в состоянии ее себе позволить. Даже мадам Дени — она все еще чувствует себя парижанкой и очень требовательна — оценила достоинства Делис. Этот поистине прелестный уголок превосходит все, что она видела в окрестностях Парижа, Дижона, Лиона, Эльзаса, не говоря уже о нелюбимом Мари Луизой Сире.
Вольтер в таком упоении от своего нового жилища, что воспевает его в стихах: «Это дом Аристиппа…» Пишет Франсуа Троншену, что Делис «соединяет в себе дворец философа с садом Эпикура». Еще важнее то, что говорится в другом его письме: «Я принадлежу всем нациям: мой дом — в Швейцарии, на берегу озера, расположенного между Францией, Савойей и Женевой».