Заколебалась земля, основа всего, и с ней заколебались привычные для большинства убеждения. Сомнения стали вызывать сама религия и господствующая философия. Ведь основа мироздания — человек. Для него — тысячелетиями твердили духовные книги и проповедники и на протяжении века Лейбниц и его ученики, английский поэт Поп — создано благополучие мира. И вдруг столь наглядно это благополучие рушится, гибнет сто тысяч человек. Многие и далеко от Лиссабона усомнились в боге как добром отце.
Вольтер, прежде всего, очень страдал. Ничто не ранило его так, как человеческое несчастье. А клеветники называли и продолжают называть Вольтера злым. Перед его глазами вновь возникла Варфоломеевская ночь. И до того он мучительно переживал каждую ее годовщину. Но на этот раз не одни люди уничтожили других, ни в чем не повинных, а сама природа. Вольтеру с его живым воображением казалось, он слышит предсмертные крики несчастных, видит истерзанные, разорванные в клочья тела.
Но он был не только человеком с большим сердцем, а и философом. Много раньше Вольтер стал противником Лейбница. Теперь неправота доктрин философского оптимизма так трагически подтвердилась. Как можно признать лучшим из миров мир, где произошла такая катастрофа, и чему лучшему может служить гибель Лиссабона и его жителей?! Так же опровергалась землетрясением столь же оптимистическая, только иначе выраженная формула Попа, некогда столь чтимого Вольтером, — в мире все прекрасно.
На этом, однако, Вольтер как философ не мог остановиться. В мире существует зло. Это бесспорно. Признается даже оптимистами. Они говорят, что зло необходимо в силу извечных законов природы. Но как объяснить его необходимость и самый выбор жертв? Как лейбницианцы докажут, что для блага вселенной залежи серы должны были находиться именно под Лиссабоном? Можно ли ответить на этот вопрос? А если нельзя, то мы находимся в заколдованном кругу, и выхода из него нет. Остается лишь покориться и надеяться… Но надежда не есть еще уверенность. Необходимость зла недоказуема. Как сделать так, чтобы его не было вовсе? Вопрос Задига повторяется в ином, более действенном варианте. Оптимисты пренебрегли существеннейшей частью бытия — злом. Вольтер должен им заняться.
Религия же говорит, что бог наказывает за грехи. Но чем Лиссабон грешнее других городов?
Горе Вольтера, его сомнения, отрицание философского оптимизма и религиозной догмы наказания за грехи он выразил в одном из самых значительных своих произведений 50-х годов — «Поэме о гибели Лиссабона». Характерно уже ее второе название — «Проверка аксиомы: «Всё благо».