Затем он переходит к предыстории «Кандида», его реалиям, к предшествующим фактам биографии автора. Соответствия видны сразу.
В первых главах легко угадывается сатирически изображенная под названием Вестфалии * Пруссия. Возможно, намекая на свое незаконное происхождение и, главное, высмеивая немецкую аристократическую спесь, Вольтер пишет о Кандиде: «Слуги подозревали, что он был сыном сестры барона Тундер-тен-Тронка (в замке которого жил юноша. — А. А.) и одного соседнего доброго и честного дворянина, за которого эта барышня ни за что не хотела выйти замуж, так как он мог указать только семьдесят одно поколение предков, остальная же часть его генеалогического древа была погублена разрушительной силой времени». И характеристика самого барона, насмешки над тем, что «у него не было настоящих гончих», — скрытое противопоставление французским аристократам, — «и в случае необходимости собаки с его заднего двора превращались в охотничью свору», и то, что баронесса, его супруга «весила почти триста пятьдесят фунтов, и это вселяло к себе величайшее уважение», служат этой же цели.
Затем такая же спесь, вызвавшая изгнание Кандида из-за ничтожной причины бароном пинками ноги в зад, — преобразованное отражение обращения с Вольтером прусского короля. Комментаторы часто указывают на ссору автора с Мопертюи, вызвавшую гнев Фридриха.
Во второй главе Кандида коварно вербуют в солдаты царя болгарского, то есть короля прусского, осыпая монарха преувеличенными похвалами. Тут Вольтер явно негодует против отмененной Фридрихом II, но, видно, не совсем, системы формирования армии его отцом, покойным королем. То, что рассказывается затем о муштровке и шпицрутенах, применяемых и при философе на троне, очень точно. Явная издевка и то, что милосердие царя болгарского — он даровал Кандиду жизнь — «будет прославляться во всех газетах и во все века».
Глава третья — гротескное описание войны, объявленной царем болгарским (прусским) царю аваров. Это Семилетняя война, а под аварами имеются в виду французы. И в той же главе благодетелем Кандида, которому отказывали в милостыне и те, кто ораторствовал о милосердии, стал анабаптист, человек, который никогда не был крещен. Над крещением Вольтер смеялся еще в «Философических письмах». И хотя анабаптисты — название реальной секты, распространенной тогда лишь в Германии и Нидерландах, Вольтер, очевидно, имел в виду и английского протестанта Фолкнера, некогда спасшего его в Англии, и швейцарских кальвинистов, открывших для великого изгнанника ворота Женевы и поначалу так ему нравившихся.