К тому времени в «Поэме о гибели Лиссабона», эпистолярной полемике с Руссо, решительно ниспровергнуты Лейбниц и Поп, религиозная доктрина покорности провидению.
Словом, все подготовлено для завершения того, что было лишь набросано в «Истории путешествий Скарментадо».
У Вольтера впереди еще два десятилетия огромной жизни человечества и жизни собственной. Еще будут написаны портативный «Философский словарь» и словарь семитомный, «Простак», «Человек с сорока экю», «Принцесса Вавилонская», окончены «Орлеанская девственница» и «Век Людовика XV»… Предстоят еще борьба за «Энциклопедию», процессы справедливости… Но уже пришло время для во многом итогового, идущего далеко вперед произведения Вольтера — «Кандид, или Оптимизм».
Понимал ли сам автор значение этого маленького романа? Переписка показывает, что не сразу. Был уверен, что истинную глубину мысли проявил в классицистических трагедиях, в философских поэмах. «Кандид» сперва казался автору если не безделкой, то легким откликом на текущий момент, не потребовавшим серьезных приготовлений, длительных трудов, как «главные» его сочинения… Всего лишь счастливым продуктом деятельного пера, с удивительной быстротой бегущего по бумаге.
Удивительно, как Вольтер с его прозорливостью был поначалу (потом он будет очень ревниво относиться к «Кандиду») так слеп к шедевру не только своему, но и мировой литературы! Даже Карл Теодор сразу верно и глубоко понял значение повести.
Однако реакция подлинного автора на сожжение книги — письмо несуществующего брата несуществующего автора ее, некоего капитана Диманта, опубликованное в апреле 1759 года в «Энциклопедическом журнале», — была тем более серьезной, чем остроумнее и шутливее была мистификация. Вольтер не охватил в этом письме всего содержания «Кандида». Нанес удар лишь клерикалам и религии. Но выстрел безошибочно бил по цели. Приведу начало письма, где высказано самое главное, последующее лишь добавляет издевательские аргументы: «Брат мой, добрый христианин, сочиняя свой роман во время постоя на зимней квартире, имел в виду, главным образом, обращение на путь истинный социниан. Эти еретики, не довольствуясь отрицанием троицы и загробных мук, смеют утверждать, что бог создал наилучший из миров и что «все хорошо». Дерзкие забывают, что эта идея совершенно очевидно противоречит догмату первородного греха…»
Разумеется, ни надпись на титульном листе, ни это письмо никого не смогли одурачить. Кто, кроме «мага из Ферне», мог сочинить «Кандида»? Любивший, что греха таить, славу и теперь, подлинный автор маленького романа мог быть вполне удовлетворен. Первое издание сожгли, но это не помешало еще тринадцати, а может быть и больше, повторным изданиям выйти в одном 1759 году.