Его ненависть к Вольтеру была особенно велика, потому что в нем Помпиньяп видел главное препятствие на пути к Олимпу. Даже сделанная им пышная карьера помогла возместить того, что ему не удалось стать поэтом века, для чего — по собственному убеждению — был рожден. Он считал Вольтера злостным узурпатором якобы ему принадлежащего трона. Таковы были личные мотивы этого Анти-Вольтера, примешивавшиеся, как часто бывает с Анти-Вольтерами всех времен и народов (термин нужно понимать расширенно), к борьбе идей. Да и какие у клеветников, злопыхателей, карьеристов бывают идеи? Не случайно Вольтер отделял иезуитов, социниан, молинистов, прочие секты и ордена от пасквилянтов. У тех все-таки были пусть ложные, но идеи!
Военные действия Помпиньяна, чье имя, уподобившись для XVIII века Зоилу, стало еще более нарицательным, чем аббата Дефонтена, Фрерона, начались в 1759-м. «Энциклопедию» не удалось сжечь в буквальном смысле слова, но гарь от фигурального костра разнеслась далеко, дошла — мы знаем — и до Женевы и ее окрестностей. Ле Франк де Помпиньян был одним из главных поджигателей, подыгрывая тому же «ослу Мирепуа», который плакал у ног короля, причитая: «Сир, ваше величие утрачено, а «Энциклопедия» продолжает существовать», — и тут же подсказал подходящего цензора, чтобы предложить ему уничтожить или сжечь статьи, подготовленные для «Словаря».
Знакомство Вольтера с Помпиньяном уходило в гораздо более дальние времена и сопровождалось односторонней пока враждебностью. Безуспешно подражая Расину, этот бездарный литератор еще в 30-х годах пытался занять место Вольтера на французском и европейском Олимпе. Но тот с высоты триумфа «Заиры» не опустился до гнева, заслуженного низменными происками провинциального поэтика.
Ле Франк де Помпиньян происходил из Нормандии, так же как аббат Дефонтен. Много позже, в письме д’Аламберу от 2 июня 1773 года, «фернейский патриарх» об этом вспомнит и сравнит их. Назвав обоих подлецами, добавит: «Не знаю, кто из двоих более бесчестен… Думаю, что аббат Дефонтен, поскольку он священник…» Сомневаюсь в искренности последнего замечания. Один стоил другого, а уважения к сутане Вольтер не питал.
Но в те давние времена Вольтер, встретив Помпиньяна в 1739 году в одном знакомом доме, обошелся с ним весьма учтиво и даже дружественно. Затем отправил ему несколько приятнейших записок и, получив в ответ не слишком любезные отповеди, не счел их преднамеренными. Напротив, рассыпался похвалами, утешениями и заверениями. «Все люди имеют свою амбицию, — писал он завистнику и недоброжелателю, будущему злейшему врагу, — моя амбиция, месье, состоит^ том, чтобы предоставить Вам возможность мне жаловаться, облегчить порой Ваши страдания и неизменно оставаться Вашим другом».