Характерно, что от выражения чувств Вольтер переходит к практическим заботам — надеется, что мадам Дени передадут его письма и пакеты для месье де Шуазеля и Мармонтеля. Есть еще и другие документы, но она так внезапно уехала…
И снова — чувства: «Лагарп — причина моего несчастья… Кто решился бы мне сказать, что он собрался меня убить в ста лье от Вас, не верящей в его намерение?» Лагарп был уже в Париже.
Все письмо написано неровным почерком, выдающим волнение автора. В этом месте его рука особенно дрожала.
И опять Вольтер возвращается к делам: вероятно, хочет себя убедить, что отъезд мадам Дени имеет практический смысл. «Вы увидите месье де Шуазеля, де Ришелье, д’Аржанталя и подсластите этим мое несчастье. Это также сыграет роль и в Вашей судьбе. Вы преуспеете в Париже в Ваших и моих интересах. Свидитесь с Вашим братом…»
Конец письма снова полон излияний: «Если я умру, я умру, полностью принадлежа Вам, как для Вас прожил свою жизнь. Нежно обнимаю мадам и месье Дюпюи и сожалею о них…»
Что же произошло? Что послужило причиной отъезда мадам Дени из Ферне в Париж в сопровождении Мари Корнель и ее мужа?
В конце 1767-го Вольтер узнал, что бурлескная поэма «Война в Женеве», предназначенная отнюдь не для печати или распространения, в списках ходит по Парижу и Женеве. Кто в этом виноват? Сперва его подозрение пало на аббата де Бастиана. Повторилась сцена, подобная той, которая некогда разыгралась в Сире с мадам де Графиньи. Так же оба плакали, обнимая друг друга, и обвинитель просил прощения у несправедливо заподозренного.
Затем Вольтер провел настоящее следствие. Виновным оказался Лагарп, а его соучастницей — мадам Дени. «Фернейский патриарх» хранил рукописи, не предназначенные для печати или требующие исправлений, в ящике секретера, в библиотеке. Не многие имели к ним доступ. Доверием хозяина злоупотребили эти двое, самые близкие ему люди.
«Дофин Ферне», как называлд Лагарпа, нежно любимого и облагодетельствованного Вольтером, долго не признавался, перекладывал свою вину на одного молодого парижского скульптора. Но после очной ставки вор был неопровержимо уличен и изгнан из поместья — впрочем, довольно мирно.
С мадам Дени, напротив, разыгралась ужасная сцена. Просто непостижимо, как больной старик мог ее выдержать, пережить такое разочарование в страстно любимой женщине! Она не только оказалась коварной интриганкой, помогла Лагарпу украсть рукопись и извлечь немалый доход из бесчестного поступка. Запретные сочинения Вольтера ценились дорого. Возможно, прибыль была с ней разделена… Не только подвергла дядю большой опасности. Услышав, что Вольтер решил дать ей отставку и отослать из Ферне, эта парижанка, дама «высшего света», превратилась в кухарку. Как права оказалась мадам д’Эпине, издевавшаяся над претензиями вульгарной и глупой толстухи в письмах из Делис барону Гримму!