Письмо требует некоторых уточнений и поправок. Во-первых, ответ Вольтера на пренебрежительное обращение к нему кавалера, несомненно, был и злее и остроумнее. Иначе он не задел бы так глубоко де Роана. Существует несколько версий этой словесной дуэли. По одной — поэт ответил: «Я начинаю свою фамилию, а вы свою кончаете». По другой — кавалер, встретив Вольтера и в первый раз не в опере, а тоже в Комеди франсез, обратился к поэту без частицы «де» и даже не назвав «месье». Тот спросил, почему Роан это себе позволил.
— Потому что вы присвоили фамилию, которая вам не принадлежит, — презрительно ответил де Роан.
Последовала разящая реплика:
— Зато я ношу свою фамилию, между тем как вы раздавлены тяжестью своей.
Эта версия, кстати сказать, изложена в знаменитом современном учебнике французского языка для иностранцев Може как образец остроумия Вольтера.
По третьей версии Вольтер выразился еще красноречивее:
— Я не волочу за собой своей великой фамилии, а делаю честь той, которую ношу.
Важно, конечно, не что точно было сказано и произошли ли обе встречи в Комеди франсез или одна из них в опере, но истинные корни ссоры. Де Роан вынес наружу то, что под спудом таилось в том кругу, к которому он принадлежал по праву рождения, чего никак нельзя сказать о Вольтере.
Иной вопрос, что героем инцидента оказался именно кавалер, и это не было случайностью. Де Роан держался как очень большой сеньор, будучи полным ничтожеством. Однажды кто-то, пользуясь созвучием его фамилии со словом «руа» — по-французски король, — насмешливо спросил, не король ли он. Последовал высокомерный ответ: «Я не король, но удостаиваю быть принцем». Он заслужил даже своей дурацкой заносчивостью кличку Журдена.
Словом, Роан вел себя на редкость дерзко, глупо и грубо, разительно отличаясь манерой держаться хотя бы от принца Конти.
Но, по существу, это ничего не меняло. Вольтер твердо рассчитывал, что хозяин дома, у дверей которого избили гостя, старый друг, пойдет с ним в полицейский комиссариат. Конечно же, то, что де Сюлли торопился в оперу, было лишь предлогом. Не заступились за оскорбленного поэта и другие высокопоставленные друзья.
Тогда истинный смысл происшествия стал понятен его жертве. Кавалер де Роан Шабо раньше и откровеннее иных аристократов доказал, что поэт вовсе не значит принц, автор «Эдипа» и поэмы «Лига» не ровня всем этим герцогам, маркизам, графам, кавалерам. Он продолжает оставаться для «высшего света» Аруэ, а не де Вольтером, и его громкая слава ничего не может изменить.
Аббат Комартен, родственник старого маркиза, выразился по этому поводу так: «Дворяне были бы несчастны, если бы у поэтов не было плечей для палок». Воспетый Вольтером в стихах, любезнейший принц Конти отпустил словечко: «Удары были плохо даны, но хорошо приняты», что служило намеком на трусость Вольтера. Эта легенда, не похороненная до сих пор, начисто опровергается тем, что Вольтер во всей этой истории вел себя с редкостной, даже безрассудной храбростью. Не умея владеть шпагой — ему пришлось потом, надеясь расквитаться, брать уроки фехтования, — обиженный тут же вызвал обидчика на дуэль. Тот лицемерно принял вызов, но, чтобы обезопасить себя, сразу прибегнул к защите властей. О «безумии» добивавшегося поединка Вольтера и о том, как избегал дуэли де Роан, свидетельствуют многие письма и воспоминания современников.