Даниил.
— Почему же ты ему не сообщила?
Я видел, как трудно ей рассказывать о себе столь личное. Но я хотел знать о ней все, хоть желание это и было эгоистичным. Семнадцать лет… Она была так молода! И должно быть любила его.
Ревность не заставила себя ждать, немало удивив меня. Как я могу ревновать эту девушку к тому, кто когда-то был в ее жизни? Но это точно ревность, хоть я и не помню, испытывал ли ее когда-то раньше. Название этого мучительного чувства родилось в голове само.
— Потому что он меня бросил, — качнула она головой, не глядя на меня. Мне же хотелось смотреть в ее удивительные глаза, чтобы читать там больше, чем она говорит.
— Надо быть идиотом, чтобы бросить такую девушку, — сказал я на эмоциях, не в силах промолчать. Но именно так я и подумал в тот момент.
— Откуда ты знаешь, какая я? — хитро посмотрела на меня Настя. — Ты же меня совсем не знаешь.
— Иногда мне кажется, что знаю тебя очень хорошо и уже давно, — нахмурился я, разглядывая ее, должно быть, слишком пристально. — Мне знаком твой голос. Кажется даже, что напряги я извилины, могу угадать, что ты скажешь дальше, — невольно усмехнулся абсурдности подобного предположения. — То, как ты наклоняешь голову к левому плечу… Я как будто и это видел раньше. Твоя улыбка, губы…
Я замолчал, глядя на ее губы. А когда она в непроизвольном порыве провела языком по нижней губе, едва сдержался, чтобы не потянуться к ней своими. Хорош же я был бы, полезь к ней с поцелуями на первом свидании.
— Может ты пришла из моего прошлого? — не переставал я задумчиво разглядывать лицо Насти. И с каждой секундой она казалась мне все красивее. — Но в таком случае ты бы мне об этом рассказала?
— Я тебя не понимаю…
— Боюсь, если ты поймешь, то посчитаешь меня уродом. Моральным, — скривились мои губы в ухмылке. Совершенно неуместной, но вполне себе ироничной.
Я действительно боялся рассказать ей о своей амнезии. И сколько бы Света ни пыталась внушить мне мысль, что только в собственном сознании я чувствую себя ущербным, а для остальных людей являюсь полноценным человеком, другим я себя считать не мог. Не получалось это у меня. Ведь из двадцати четырех лет своей жизни я помнил не больше десяти с хвостиком. А остальные? На дне какой ямы они покоились? Но скрывать этого от Насти я не хотел, даже если правда оттолкнет ее от меня.
— Я не помню практически ничего, что было со мной до восемнадцати лет. Как я жил, с кем дружил… Не помню школу, армию. Ничего, — рискнул я посмотреть на Настю.
Она казалась задумчивой и только. Смотрела на воду, удерживая обеими руками пустой стаканчик из-под кофе. Интересно, о чем она сейчас думает?