— Что за слово я написал? — назидательно спрашивает у меня Дарий.
— Коб-вин… Нет, Коб-рин, — медленно, по слогам я читаю.
— Правильно, — хвалит меня брат Ильяса. — А это? — выводит он на бумаге новое.
— Айс… Айс-бенг, — произношу я.
— Молодец, — довольно произносит он, дальше строча.
Айвинец, узнав о моей лжи, занятий со мной не бросает. Так же старательно учит меня грамоте, указывая на мои ошибки и хваля за успехи. Но моей дружбы больше не ищет. И меня это не беспокоит. Ни капельки. Совсем.
Вот только когда он хмурится, у меня на сердце отчего-то неспокойно, тревожно…
— Сейчас вернусь, — говорит Дарий и уходит.
Я провожу пальцем по витражу с волчицей, обрисовывая контур неведомой метки.
Таких полным-полно в холодном Айсбенге. Высеченных на каменных скалах рядом с Северным морем и кровоточащих, словно застарелые раны. Рубцы, служащие напоминаньем о том, что забыто. Я закрываю глаза, вспоминая.
Говорят, они лежат на нашей земле не один век. И легенды гласят, что их оставила валькирия: Гондукк обрекла Айсбенг на вечное ледяное проклятье, когда ее чувства отверг возлюбленный волк — Хейльден.
Но я этим историям не верю. Слишком уверена я, что они возникли гораздо позже того, как холод пришел на наш полуостров и поглотил его целиком, безвозвратно.
Айсбенг — наш ледяной склеп. И тут уж ничего не поделаешь…
Я касаюсь древних книг на полках и думаю, что некоторые из них могут быть написаны раньше, чем на мою родную землю навлекли губительные несчастья. И бумага в них цела лишь только потому, что в старинные рукописи было вложено немало силы.
Если закрыть глаза, можно ощутить их свет. А в современных книгах нет ни искорки священного колдовства. Инквизиция и тут постаралась… Если бы фасции знали о немыслимых сокровищах, таящихся в поместье Таррума, их всех, не колеблясь, бы уничтожили.
Мое внимание привлекает книга, горящая ярче остальных, что путеводная звезда среди вечного мрака. Она стоит на самом дальнем стеллаже, притаившись в неприметном углу. Не задумываясь, я подхожу к ней и пытаюсь достать. И ошеломление настигает меня.
Она новая. Написана в этом веке, а не раньше. И стоит мне опустить веки, горит немыслимо слепяще.
Вдруг я понимаю: вижу свет не самой книги, а того, что в ней. Раскрываю толстый талмуд и между страниц нахожу спрятанный, пожелтевший по краям, исписанный лист цвета моржовой кости.
Который старше всего, что находится в поместье Ларре, и, возможно, того, что только может быть в Аркане.
Мне нужно немало времени, чтобы разобрать все то, что написано на бумаге, но одно слово на ней сразу привлекает мой взгляд.