— Нет, — холодно отвечает инквизитор. — Но у вас будет достаточно ресурсов.
Светлые волосы женщины, что снег, лежат на алтаре. Загрубевшая ткань платья впитала в себя кровь, окрасившись в буро-черный. Зачем им ее жизнь? Разве фасции могут дорожить кем-то?
Но думать некогда. Нужна выполнять свою работу, которая непросто занятие — долг.
Часы на руке лекаря тихо тикают, открывая отсчет.
* * *
«Кап-кап-кап…» — раздается раздражающий, постылый звук, — «Кап-кап-кап…» Сверху назойливо капает влага, и еще недавно это меня раздражало. Теперь же я раскрываю пасть, высовываю язык и ловлю падающие вожделенные капли. Жажда совсем замучила меня.
Затем я пытаюсь вылизать болящие раны. Они неустанно кровоточат, и это начинает беспокоить меня. Ощущаю во рту знакомый металлический привкус, разжигающий, рьяный, отдающий тоской.
Мое тело тяжелыми кандалами сковывает слабость, не давая подняться. Сколько я уже здесь? Кажется, прошла вечность с того момента, как меня посадили в каменную клетку.
Сменила одну на другую… Тут нет мягких перин, изысканных человеческих кушаний, но зато я могу лежать, свернувшись кольцом и прикрыв глаза звериным хвостом. Не притворяться… Быть. А к голоду я привыкла: для волков в Айсбенге он, что грозный, не дающий покоя старший брат.
Боль иглами впивается под кожу. Находиться здесь не просто мучение — ужасная пытка. Даже мне, волчице, имеющей в своей крови лишь жалкие крупицы древнего колдовства, выносить пребывание в инквизиторских подземельях нелегко. А что говорить о наделенных великой силой ягши?.. Катакомбы карателей действуют на нас пуще медленно отравляющего смертельного яда.
Вижу свет. Он пробивается сквозь закрытые веки и нещадно дерет глаза, а в них словно песка насыпали — режет. Вход закрывает громадная возвышающаяся надо мной тень.
— За мной, — повелительно раздается холодный голос.
Я не встаю — лежу, лениво поглядывая на фасция из-под полуприкрытых век.
Воздух со свистом рассекает плеть, задевая мой бок. Непроизвольно я издаю рык.
— За мной, — также спокойно повторяет инквизитор и разворачивается. Доля секунды уходит у меня на то, чтобы представить, как собрав последние силы, я прыгаю на него сзади и вцепляюсь в слабое незащищенное горло. Но потом понимаю, что, если сделаю так, меня тут же схватят остальные.
Жить хочет каждый. А я хочу еще вернуться домой, на свой ледяной полуостров. Но болт, когда-то пущенный в мою шкуру охотником Саттаром, решил все иначе. Теперь меня отделяют от Айсбенга долгий путь и враги, закрывающие дорогу на холодный, не терпящий жалости север.