Мне интересно, кто раскрыл ему правду, но вопрос не задаю. Что он изменит?
Я позволяю человеку почувствовать радость победы. Пусть ликует от того, что снова почуял мои помыслы и заодно провел инквизиторов, вызволяя меня.
— Яд ведь подлил немой?
— Кто же еще? — усмехаюсь я.
— Действительно, — бормочет он. Затем поднимает голову. В глазах — пустота. — Зачем? Зачем, Лия?
— Что тебе интересно?
— Ты ведь убила Аэдана… Моими руками.
Как всегда наблюдательно, норт. В моих жилах закипает огонь. Гнев накатывает на меня. От его нелепых вопросов, от которых я устаю, от этого отрешенного взгляда… Хватит мучить меня.
— Аэдан вел игру против меня. Ты сам знаешь… А что до твоих рук, — я мрачно улыбаюсь. — Ими же ты убил моего дона. А я не умею прощать.
Его лицо трогает злость — отражение моей ярости. А потом он вдруг начинает смеяться, хмуро и без радости, но мне хочется поддержать его смех. Так нелепо!
— Тогда мы в расчете, волчица.
— Похоже на то…
Если не считать, что я все еще нахожусь в сумрачной империи и надо мной имеет власть хозяин — человек. А в остальном — жизнь начинает налаживаться.
Ларре пьян. Он с трудом стоит на ногах, опираясь на стену, и со злостью бросает мне:
— Что ты сделала со мной?
Его язык заплетается, а тело шатает. Я морщусь, ощущая резкий хмельной запах. Сама тоже едва сдержусь: меня одолевает дикая слабость — до сих пор еще не отошла от пребывания в подземельях инквизиторов. Я не хочу ничего отвечать мужчине. Его нетрезвый, помутненный рассудок вызывает у меня лишь омерзение. Демонстративно молчу, но он хватает меня за грудки, заставляя смотреть прямо в его замутненные дурные глаза.
— Почему я не могу быть с другими людьми? Доверять кому-то? — спрашивает Таррум заплетающимся языком. — Что это за чувство… Мерзкое, скребущееся в душе, которое уходит лишь рядом с тобой?
От него несет спиртом. Этот дух просто сводит меня с ума, проникая в ноздри и вызывая подступающую к горлу тошноту. Мне от нее никак не избавиться.
— Отвечай, сука!
Его глаза неестественно блестят, а зрачок расширен. Взгляд осоловевший, тяжелый.
— Говори, вйан тебя раздери!
Он нависает надо мной, и я чую — вот-вот упадет. Ударит? Нет, держится. Не с руки норту бить всякую шваль, для этого у него есть верные слуги.
— Как же меня бесит твое молчание…
Он падает. Я не успеваю отскочить в сторону, и его громоздкое, тяжелое тело подминает меня под себя. Приходиться упираться ему руками в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, но проще неподвижную скалу сдвинуть, чем Ларре Таррума. Его близость мне неприятна. Едкий запах коконом окутывает меня.