Мы уходим на юго-запад, минуя сумрачные пустоши и серые луга с пожухлой после осени растительностью, и достигаем приграничья с его редкими голыми лесами. Как только показываются первые полосы из них, мы останавливаемся и делаем привал.
— Может, примешь другой облик? — устало просит Ларре, но я не обращаю на его призыв внимания, оставаясь в волчьей шкуре.
Я ложусь рядом со старым кострищем, куда мужчина сносит найденные поленья, но как только они разгораются, отхожу подальше, не желая чуять неприятный, горький запах гари.
Отдохнув, начинаю прислушиваться к лесным звукам. Слышу, как над озером, скрывающимся среди растущих рядом ломких ив, стремительно рассекают воздух летучие мыши. Они ловят надоедливую мошкару и, пролетая над самой кромкой воды, понемногу заглатывают ее, чтобы утолить жажду. Где-то вдали слышится бархатное уханье ушастых сов и крики сычей, выходящих к ночи на охоту. А под сухими листьями шебуршат мелкие грызуны, передвигаясь по своей бескрайней сети ходов.
Рядом со мной пробегает шустрая полевка, но не успевает скрыться в пожухлых ломких зарослях, как оказывается у меня во рту, и я быстро съедаю ее. Большее, на что я смею рассчитывать, оказавшись одна в чаще, — это только заяц. Против оленей или кабанов я могу выйти только вместе со стаей. Но даже ушастого зверя я смогу поймать, лишь надолго покинув лагерь, а Ларре отпускать меня не спешит.
Сам он приносит кролика. Разделывает тушку и готовит мясо на костре, неодобрительно поглядывая на мой звериный облик, но не пытаясь заставить меня принять иной вид. Я не знаю, способен ли он на это, и не ведаю, был ли тот колдовской перстень, который я не могла снять, творением норта.
К его еде я не притрагиваюсь. Не догадываясь о том, что вместо пахнущего гарью мяса я уже наелась проворных мышей и толстых полевок, Таррум с осуждением укоряет меня:
— Это что, голодовка?
Знал бы он, что зверь в лесу никогда не пропадет. А вот человек не всегда сможет голыми руками завалить дичь.
Мы проводим ночь там же, и впервые за долгое время я могу полюбоваться мягким сиянием звезд. Я засыпаю, но то и дело просыпаюсь и вожу ушами, улавливая лесные звуки, от которых за проведенное среди людей время успела отвыкнуть.
А к утру ударяют заморозки. Несмотря на то, что зима должна уже кончиться, в лесу все равно кое-где лежит снег, а из-за холодов порядком обмелевшее озеро покрывается местами тонкой коркой льда. Под ним виднеются пузырьки воздуха, поднявшиеся вверх с донной траншеи выхухоли.
Я разбиваю затвердевшую хрупким стеклом влагу, пробегая про кромке берега, и после напеваюсь воды перед тем, чтобы снова отправиться в дальний путь с человеком.