Наваждение с него спадает. И мужчина чувствует себя будто проснувшимся от колдовского сна.
— Да… — только и может он вымолвить.
Открывает окно, подставляя разгоряченное лицо студеному ветру. Снежинки, кружась, оседают на его протянутые руки и тают, соприкасаясь с жаркой кожей. А снег все идет, кутая ровным слоем блестящие крыши домов.
В покои входит немолодая служанка, принося ему ужин. Накрывает на стол, аккуратно расставляя серебреные столовые приборы. Как поздно она пришла…
Вдруг хозяин задает ей вопрос:
— Ты убирала травы, что приносила ведунья? — дотошно он допытывается до прислуги.
— Нет, сиятельный. Желаете, чтобы новых я принесла? Все помню я, она мне сказала … Полынь, крапива, ветви ивы, чертополох, зверобой, березовый цвет … — перечисляет служанка.
— Не стоит… Оставь меня, — приказывает Вингель Альвель. Его просьба немедленно выполняется.
Лорд берет в руки оставленные ведуньей растения и начинает их перебирать. А среди них, знакомых, что змея, таится неведомая гладкая ветвь. Сиятельный может поклясться — такой ведунья ему для защиты не приносила. И свежая… Словно сегодня ее срезали ножом. Гибка эта ветвь и красна, а на ней виднеются округлые, блестящие листья и белоснежные цветы…
Еще она кажется знакомой Альвелю. Где только он мог ее встретить?.. Но знахарем ему быть не нужно, чтобы понять — именно с помощью этого растения ведьма снова вошла в его дом. Альвель усмехается. А ведь прежде он отнесся с иронией к странной причуде жены защитить дом от злых пугающих духов. Считал лорд все ведовство ложным и лживым суеверием. Только вот оно как оказалось… Жаль, помочь все равно не сумело. Супруга не уберегла его от ведьминских, приставучих чар.
И лорд с нежностью кутает ветвь в клочок алого старого шелка. Ночь обещает ему быть тревожной…
* * *
В библиотеке Дарий усердно учит меня грамоте. В глазах у меня рябит от мелких строчек. А ведь его уроки длинные и сложные.
От айвинца сегодня веет странно тревожно. Его взгляд непривычно хмур и тяжел. И смотрит на меня так… пронизывающе. Словно дурная разгадка таится во мне. Затем он решается со мной заговорить:
— Вы говорили, будто не знаете, что с моим братом случилось.
— Да, — холодно отвечаю.
Дарий молчит, и тишина эта ранит меня острее кинжала. Она, словно ледяная стена между нами, повиснув, стоит.
— Ложь, — вдруг уверенно мне сообщает.
Это слово для меня, что тяжелый удар. Оно наотмашь бьет. Больно.
— Вы и Таррум что-то скрываете, — говорит Дарий. — Но мне все равно. Только знайте одно — я вам не верю.
И тут я понимаю, что именно меня весь вечер неустанно тревожило. Билась у меня в голове назойливая непонятная мысль.