«На букву А есть?»
Нас всего-то было двое: я и Заседский, но ритуал всегда соблюдался.
«Есть», — отзывался я.
«Фамилия!»
«Альтшуллер».
«На выход».
Ровно в десять вечера в камере выключали свет, а в кабинете следователя начинался допрос, продолжавшийся всю ночь. Без четверти шесть допрос заканчивался, меня отводили в камеру, я без сил валился на нары, и сразу же включался свет, звучал сигнал побудки, в глазок заглядывал вертухай и кричал:
«Подъем!»
Сколько может жить человек без сна и не сойти с ума?
* * *
Смысла в допросах не было никакого: никого из своих «сообщников» и «вдохновителей» Генрих называть не собирался, вопрос об отце решен был в первую же ночь, но все равно «задушевные беседы», а точнее, монологи следователя продолжались из ночи в ночь, и через несколько суток усталость стала невыносимой. Человек может прожить месяц без пищи, две недели — без воды, но без сна не больше нескольких дней. В психике происходят необратимые изменения, можно сойти с ума, а прежде подписать любую бумагу, что подсунет следователь.
Нужно было придумать способ спать днем, но так, чтобы вертухай этого не заметил. Лежать нельзя. На ходу или стоя не уснешь — человек все-таки не лошадь. Значит, надо было спать сидя, но вертухай заглядывал в глазок каждые четверть часа и, если бы увидел заключенного, сидевшего с закрытыми глазами, немедленно его разбудил бы. Следовательно, надо было спать сидя, но — с открытыми глазами.
Типичная изобретательская задача: спать нужно, но спать нельзя. Как разрешить это противоречие? Генрих придумал. Заключенным позволяли курить, и у Генриха была пачка «Беломора». Ножниц, естественно, не было — пришлось аккуратно оторвать от пачки два кусочка, размерами и формой похожих на глазницы. Писать тоже было нечем, поэтому воспользовались обгоревшей спичкой и изобразили в центре каждой «глазницы» черные точки-зрачки. Генрих сел на нары, прислонился к стене, закрыл глаза и приложил к каждому глазу по бумажке. Издалека, если смотреть в дверной глазок, это выглядело, будто человек сидит на нарах и внимательно, не мигая, смотрит перед собой. Если всматриваться, то можно было, наверно, понять, что что-то здесь не в порядке, но вертухай обычно бросал беглый взгляд: заключенный спит? Не спит, сидит на нарах, глаза открыты…
Генрих спал, а Заседский ходил перед ним по камере, что-то говорил, жестикулировал — в общем, изображал беседу. Вечером, когда Альтшуллера в очередной раз вызвали на допрос, он был далеко не таким уставшим, как надеялся следователь. На следующий день удалось еще немного поспать, и на следующий — тоже…