Александр Грин спас Альтшуллеру жизнь.
— Спать будешь здесь, — сказал «пахан», и Генриху освободили нары на нижнем ярусе.
Так для Генриха Сауловича началась лагерная жизнь. На работу он не ходил — как и все воры в законе, к которым теперь был волею судьбы причислен.
Прошли несколько недель, Генрих занимался тем, что обдумывал и записывал кое-какие идеи из области методики изобретательства, но ему наскучило валяться целыми днями на нарах и по вечерам пересказывать зэкам в сотый раз одни и те же произведения (они, как дети, любили по много раз слушать понравившиеся истории). В результате его перевели в другой барак — к политическим, и послали работать: к счастью, не в шахту, а в шахтоуправление, назначив руководить производственным процессом. «Но я понятия не имею, как это делать! — сказал Генрих. — Никогда не читал книг по угледобыче». «А тебя не спрашивают, умеешь или нет, — было ему сказано. — Говорят — делай!»
Пришлось учиться на ходу, благо кое-какие книжки, из которых можно было выудить хоть какую-то полезную информацию, в шахтоуправлении все-таки были.
Наступила воркутинская зима — морозы под сорок. В комнате шахтоуправления, где работал Генрих, стояла печка-буржуйка, дрова для которой носил старичок-зэк, из политических. Как-то вечером, когда старик принес вязанку дров и принялся разжигать огонь, они с Генрихом разговорились. Естественно, Генрих спросил: за что? Откуда? Кем был на воле? Ответ его потряс: старичок оказался бывшим заместителем наркома угольной промышленности, одним из крупнейших в СССР специалистов по добыче угля.
— Но послушайте! — воскликнул Генрих. — Как же так? Вы знаете о добыче все, я не знаю ничего. Вы должны сидеть на этом стуле и руководить, а я — носить дрова! Завтра же пойду к начальству…
— Нет, — твердо сказал бывший замнаркома. — Если вы это сделаете, мы оба попадем в карцер. Менять ничего нельзя.
— Тогда, — не менее твердо сказал Генрих, — вы будете приносить дрова, садиться на этот стул и принимать решения, а я буду учиться и делать все так, как вы скажете.
Так они и поступили, о чем лагерное начальство, к счастью, не догадывалось, иначе действительно этот обмен ролями мог плохо кончиться для обоих.
* * *
В 1953 году умер Сталин, в том же году был расстрелян Берия, из лагерей выпустили уголовников, до политических очередь дошла далеко не сразу, в 1954 году Альтшуллер все еще «руководил» угольной шахтой в Воркутлаге, а его мать, ничего не знавшая о судьбе сына, продолжала — вот уже пятый год — добиваться справедливости, ездила в Москву, где получала из разных инстанций одни отписки.