Ощущение времени настолько исказилось, что потом я не мог сказать, сколько длилось видение. Наше безмолвное общение прервал официант, принесший счет и заговоривший со мной. Пока я отвечал, доставал деньги, платил, забирал сдачу… женщина исчезла. Пропала так же незаметно, как появилась. Я чувствовал, что искать, бежать за ней, спрашивать у людей, куда она направилась, бесполезно. Настичь, заговорить и познакомиться – значит перевести в материальную плоскость то, что мы пережили на духовном уровне. И потом, когда пытаешься приблизиться к совершенству, непременно портишь его, отдаляешься и в конце концов теряешь. А главное, невозможно построить отношения на одном восхищении. На этом вообще ничего не построишь. Жизнь – это все, что угодно, только не совершенство.
Некоторое время я сидел в кафе, забыв о задании. Затем вышел, битый час приставал к прохожим с разнообразными просьбами, вплоть до самых неприличных, но ни разу не столкнулся с ясным четким «нет». Одни выполняли просьбу частично, другие искали варианты, как мне помочь. День клонился к вечеру, и я был раздосадован неуспехом, хотя твердо решил довести дело до конца. И вот – о, счастье! – на углу я заметил человека, который должен был спасти мою честь и не дать ударить в грязь лицом перед целителем.
– Ханс! Ханс! – окликнул я его издалека. – Ханс, не одолжишь денег?
Я возвращался в бунгало, смакуя детали этой легкой победы. Впервые в жизни я обрадовался при виде того, как лицо человека мрачнеет, взгляд становится холодным, губы сжимаются, а брови сдвигаются к переносице, образуя над носом глубокую складку.
Казалось, я наблюдал это в замедленной съемке, такой замедленной, что можно было разглядеть каждую тысячную долю секунды, кадр за кадром, причем каждый я помню так, словно это случилось вчера. Открывается рот, и ровно в тот момент, когда язык отлипает от нёба, раздается сухой звук, разрезающий воздух, словно удар хлыста, и звучит то самое волшебное «нет», за которым я безуспешно гонялся весь день. Я бы хотел заснять эту сцену, чтобы потом бесконечно пересматривать ее.
Первым порывом было упасть на колени, воздев руки и устремив взгляд к небу, как делают теннисисты, забившие решающий мяч в турнире Большого Шлема. Или броситься Хансу на шею и горячо обнять, выражая искреннюю благодарность. Но я ограничился улыбкой и молчаливым взглядом. С нескрываемым удовольствием я ожидал услышать дурацкую отговорку или примитивное морализаторство. Когда я сказал, что это шутка и на самом деле мне не нужны его деньги, он натянуто засмеялся, явно чувствуя облегчение, но все еще не придя в себя после шока.