Васса. Прими добровольно.
Железнов. А то – что? Отравишь?
Особенно проникновенно и многозначно звучали эти слова горьковских героев в то время, когда медленно, но верно страна «победившего пролетариата» сползала в сумрак тотальных репрессий и лагерного социализма.
По делам, расследуемым ОГПУ-НКВД, на рубеже 1933–1934 годов в СССР было осуждено более полутора миллиона человек (НКВД в то время возглавлял Генрих Григорьевич Ягода), а убийство в декабре 1934 года Сергея Мироновича Кирова повлекло за собой массовые аресты и крайнее ужесточение режима.
Интересно, что нигде в своих воспоминаниях Фаина Раневская не упоминает о той гнетущей обстановке, в которой оказались ее соотечественники и она сама. Она словно бы жила в каком-то другом измерении, и никакие превратности социалистического быта (советского нуара) не касались ее. Что это было? Нарочитое нежелание видеть реальность (способность ее видеть могла иметь самые трагические последствия)? Искренняя уверенность в том, что партия большевиков, следуя Ленинским заветам, все делает правильно? Или, наконец, бесконечная сосредоточенность на работе, когда на досужие разговоры и размышления просто не оставалось времени?
Ответов на эти вопросы у нас нет…
А Васса Борисовна Железнова меж тем снова и снова умирала в конце Горьковской трагедии, что становилось закономерным итогом краха ее семьи.
И Раневская умирала вместе с ней, так и растратив попусту свою кипучую энергию, так и не найдя применения своим азарту и проницательности, став жертвой собственной жестокости и прямолинейности.
Как уже было замечено выше, о Раневской-Железновой заговорили в театральной Москве. Критики и коллеги по цеху высоко оценили работу актрисы, и как следствие – последовало приглашение перейти в Малый театр, где Раневской предложили сразу несколько заглавных ролей.
В Театре Красной армии, что и понятно, к такому повороту событий отнеслись крайне негативно и, как было принято в ту пору, отреагировали в партийной прессе разгромной статьей «Решительно бороться с летунами и дезорганизаторами театрального производства», в которой шла речь о том, что в ЦТКА (Центральный театр Красной армии) есть «много честных, добросовестных работников… но есть у нас и такие артисты, как Герата и Раневская. Где бы они ни выступали, они говорят о своей любви и преданности театру. Однако стоит им получить приглашение из других театров, как они тут же забывают о своей любви и преданности к ЦТКА».
После такого заявления оставаться работать в ЦТКА, разумеется, стало невозможно, но и Малый театр, видимо, не желая входить в этот корпоративный скандал, отозвал свое предложение.