Стены исчезли, во все стороны тянутся выжженные бурые холмы. Потолок – клубящаяся красная дымка, а тысячи стеллажей тянутся на километры и до половины занесены песком. Возле одного стеллажа она находит папу; он стоит на коленях, спиной к ней, песок сыплется сквозь его пальцы. Как раз когда она хочет тронуть его за плечо, он оборачивается. На лице соленые потеки, ресницы в пыли.
– У нас в Схерии, – говорит он, – была за домом ирригационная канава. Даже когда она высыхала…
Констанция резко просыпается. «Схерия» – просто слово, которое звучало в папиных рассказах о доме. «В Схерии на Беклайн-роуд». Констанция знала, что это ферма, на которой родился и рос папа, но он всегда говорил, что здесь жизнь лучше, чем там, и Констанции никогда не приходило в голову поискать Схерию в Атласе.
Она ест, причесывается, прилежно высиживает уроки, говорит, пожалуйста, Сивилла, прямо сейчас, Сивилла.
Сегодня, Констанция, ты вела себя образцово.
– Спасибо, Сивилла, теперь мне можно в библиотеку?
Конечно.
Она бежит к коробке с бумажками, пишет: «Где находится Схерия?»
Схерия, Σχερία – земля феаков, мифический остров изобилия в «Одиссее» Гомера.
Непонятно.
Констанция берет новый листок, пишет: «Покажи мне все библиотечные материалы про моего папу». С третьего яруса к ней слетает тонкая пачечка документов. Свидетельство о рождении, сертификат об окончании средней школы, написанная учителем характеристика, почтовый адрес в юго-западной Австралии. Когда Констанция переворачивает пятую страницу, на стол спрыгивает тридцатисантиметровый трехмерный мальчик – младше, чем она сейчас. «Привет!» Он одет в джинсы и джинсовую куртку, на голове – шапка рыжих кудряшек. «Меня зовут Итан, я из Наннапа в Австралии, и я люблю ботанику. Давайте я покажу вам свою теплицу».
Рядом с ним появляется строение из деревянных рам и примерно миллиона разноцветных пластиковых бутылок, разрезанных, сплющенных и сшитых между собой. Внутри, на аэропонных стеллажах, отчасти напоминающих ферму № 4, в десятках лотков зеленеют растения.
Здесь, в нашей глухомани, как выражается моя бабушка, у нас куча неприятностей, из последних тринадцати лет – только один зеленый. Три лета назад весь урожай посох, потом случился падеж скота от клещевой инфекции, может, слышали про такое, и ни одного дождливого дня за последний год. Все растения, которые вы здесь видели, я вырастил меньше чем на четырехстах миллилитрах воды в день на стеллаж, это меньше, чем человек выделяет с потом за…
Когда он улыбается, Констанция видит его резцы. Она знает эту походку, это лицо, эти брови.