А вот описание состояния влюбленного юноши. Не есть ли это отражение состояния самого автора? «Теперь ему никого не нужно. Ласковая улыбка и взгляд Графини придали ему более сознания своего достоинства, чем Гр(афский) титул, богатство, красота, кандидатство, ум и всегдашняя лесть, и похвалы, в одно мгновение из ребенка сделали мужчину».
Недаром говорят, что, создавая произведение, «скалывай с себя».
Рассказ «Святочная ночь» – это и воспоминания о жизни до службы, и мечты о счастье. Лев Толстой писал его на Кавказе, в свободные от службы минуты, писал, окунаясь в прошлое и размышляя о несбыточном будущем.
Впервые в дневнике он коснулся своей безалаберной, как он называл, жизни в Москве в июне 1850 года… 14 июня он написал: «Последние три года, проведенные мною так беспутно, иногда кажутся мне очень занимательными, поэтическими и частью полезными; постараюсь пооткровеннее и поподробнее вспомнить и написать их. Вот еще третье назначение для дневника».
17 июня он сделал в числе других очередную запись, так и озаглавив ее: «Записки». «Зиму третьего года (то есть позапрошлого, 1848 года. – Н.Ш.) я жил в Москве, жил очень безалаберно, без службы, без занятий, без цели; и жил так не потому, что, как говорят и пишут многие, в Москве все так живут, а просто потому, что такого рода жизнь мне нравилась. Частью же располагает к лени и положение молодого человека в московском свете. Я говорю: молодого человека, соединяющего в себе некоторые условия; а именно, образование, хорошее имя и тысяч десять или двадцать доходу. Молодого человека, соединяющего эти условия, жизнь самая приятная и совершенно беспечная, ежели он не служит (то есть серьезно), а просто числится и любит полениться. Все гостиные открыты для него, на каждую невесту он имеет право иметь виды; нет ни одного молодого человека, который бы в общем мнении света стоял выше его. Приезжай же тот же барин в Петербург, его будет мучить, отчего С. и Г. Горчаковы были при дворе, а я не был; как бы попасть на вечера к баронессе З., на раут к графине А. и т. д., и не попадет, только ежели может взойти в салоны эти, опираясь на какую-нибудь графиню. И ежели он не вырос там, или ежели не умеет переносить унижения, пользоваться всяким случаем, и проползти хотя с трудом, но без чести».
Пока еще не складывался замысел рассказа, пока еще только делались наброски, которые он называл приятным занятием, добавив, что «по дневнику весьма удобно судить о самом себе».
В числе записей была и «Из правил общих»: «Случается, что вспомнишь что-нибудь неприятное и не обдумаешь хорошенько этого неприятного, надолго испортишь юмор.