привили
universale вкус к участию в политической жизни — точнее, к ним вернулся естественный вкус к ней, который при Козимо и его наследниках оказался временно утрачен. Человеческая природа или по крайней мере социальные и политические наклонности людей поддаются изменению, но только две силы способны производить подобные изменения: с одной стороны, обычай и практика, действующие медленно, а с другой — участие в политической жизни, быстро рождающее последствия, противодействие которым требует некоторого времени.
Перемена сделала восстановленную власть Медичи непрочной: они нажили много врагов, которые едва ли могли свыкнуться с новым режимом и смириться с утратой participazione. Впрочем, необходимо различать категории, на которые можно подразделить этих врагов. Ненависть universale неизлечима — не столько потому, что она сильна, столько оттого, что для ее смягчения недостаточно восстановить Большой совет, уничтожив который Медичи пришли к власти. Враждебность различных групп из числа элиты — другое дело, и именно они прежде всего интересуют Гвиччардини. В относительно идеальном мире «Рассуждения в Логроньо» немногие, как мы помним, определялись как те, кто жаждет славы, стремление к которой делало их способными принести исключительную пользу res publica. Здесь же подход совершенно иной. Для начала Гвиччардини сбрасывает со счетов отдельные группы непримиримых: наследственных врагов семьи Медичи и тех, кому честолюбие и беспокойный характер не позволяют служить власти как таковой[298]. Затем дается точное определение ottimati: это люди, чье врожденное благородство или репутация (essere tenuti, avere fama), заслуженная ими благодаря достоинствам и рассудительности, вознесли их на вершину в 1494 году и, вероятно, обеспечили бы им положение элиты в любой системе правления. В целом едва ли следует их опасаться: ottimati, чьи рассудительность и мудрость позволяют им добиться положения в обществе, так или иначе выигрывают при любом правительстве и что-то теряют, когда оно переживает крах. Как несколькими годами позже более резко сформулировал Лодовико Аламанни: «Со стороны мудрых нечего бояться, потому что мудрецы никогда не вводят новшества»[299]. Но поскольку не все люди мудры и даже мудрые могут ошибаться, когда затронуты их интересы, то Гвиччардини говорит, что не взялся бы предсказывать поведение большинства из них[300].
Интонация, с какой он говорит об ottimati, явно изменилась. Вместо того чтобы подчеркивать их жажду славы и честолюбие, он рассуждает об их рассудительности или ее отсутствии. В конце концов, рассудительность — вторая добродетель гражданской аристократии; это умение действовать в настоящем, заглядывая вперед, исключительное понимание ситуации, какое отличает людей с уникальными способностями. Но главное не то, что Гвиччардини теперь обращает внимание на другую добродетель, а то, что изменились обстоятельства, определяющие роль