Точность и доказательность в науке для Павла Наумовича были сходны с нравственной добродетелью. Нередко и Б. В. Томашевский конфликтовал с дирекцией. Оба они ощущали свою ответственность за науку во всем ее объеме, за ее уровень и за состояние всех ее структур — основных и вспомогательных. Поэтому учениками Павла Наумовича были не только студенты, но и работники научных библиотек, членом ученого совета которых он являлся, и исследователи истории книгоиздательства, и архивисты. Но университетские студенты для него всегда были более близкими, более «родными» учениками.
Давно отмечено, что смерть человека открывает современникам, кем он был при жизни, и чего они с его смертью лишились. Павел Наумович был мэтром академической науки. Когда делались попытки поколебать авторитеты академической науки, «доставалось» и ему. По большей части это были нападки в газетах, невежественные и недобросовестные, но его они огорчали, так как, будучи человеком очень скромным, он пытался в любой, даже такой, критике рассмотреть зерно справедливости.
Похороны Павла Наумовича высветили глубокую, органичную его принадлежность к миру академической науки. День похорон был солнечным и очень жарким. По высоким, крутым ступеням главного здания Академии наук в Ленинграде двигалась бесконечная вереница людей, чтобы принять участие в гражданской панихиде, которая должна была состояться в зале второго этажа. Зал заполнился до отказа. Находился он по соседству со знаменитой мозаикой Ломоносова, изучению которого Павел Наумович посвятил так много труда и таланта. Поражало большое количество людей в траурных черных костюмах и платьях. Их черные фигуры контрастировали со светлой одеждой людей, одетых по-летнему, по погоде. Несмотря на духоту, которая царила в зале, торжественные траурные речи были обстоятельны, и панихида продолжалась довольно долго. По окончании ее участники траурной церемонии, выступавшие и слушавшие, подходили к вдове Павла Наумовича, выражая ей соболезнование. Образовалась очередь. Я была в хвосте этой очереди, и когда подошла к Софье Михайловне, она будто проснулась, вышла из оцепенения и обратилась ко мне с вопросом: «Лидия Михайловна, что это происходит? Что мы делаем?». Этот вопрос словно пронзил меня. Очевидно, увидев меня, она вспомнила ту атмосферу легкой шутки, которая сопровождала разговоры Павла Наумовича со мной. Он постоянно «подразнивал» меня. Вероятно, на какое-то мгновение у нее промелькнула несбыточная, фантастическая мысль, что я, ученица Павла Наумовича, скажу ей, что все это сон, и действительность, которую она не могла принять, исчезнет. Я отошла, так и не ответив на ее вопрос. Один за другим к ней подходили ученые, отдавая дань уважения и любви своему товарищу — заслуженному члену сообщества академической науки. Иначе выразил свою скорбь и свое почтение к ушедшему учителю Нафи Джусойты. На кладбище он отстранил могильщика и, взяв у него лопату, сам стал рыть могилу, оказывая эту последнюю услугу своему научному руководителю, по древней восточной традиции, как близкий, родной человек.