Когда маме было 16 лет, она скопила три золотых, зашила их в лифчик… и уехала в Париж. В Париже она тоже работала швеей, в мастерской по кофточкам. Там они жили втроем в одной комнате (все швеи), ходили обедать в кафе и танцевали в обеденный перерыв. Мама вспоминала с очень большим удовольствием, как они танцевали с продавцами из соседней лавочки. Она даже помнила песенки, которые тогда пели в Париже — каждую неделю новую, мы бы сказали сегодня, новый шлягер. Одна из песенок была про прихрамывающую, но веселую девушку (ее хромота не мешала ей жить, к тому же в постели этот недостаток был не заметен), и парижане, когда пели эту песню, припадали на одну ногу. Мама все это помнила всю жизнь. Она потом очень хорошо знала французский. По возвращении она сдала экзамены за гимназию, причем папа ей в этом помогал. Потом она поступила в школу зубных врачей. Надо сказать, что мама была очень способная. Уже когда мы были взрослые дети, у зубных врачей потребовали, чтобы они сдали экзамены на стоматологов за медицинский институт. Мы были против этого, потому что мама сверх своей работы бесконечно учила программу института — собирались старые врачихи и зубрили. Мы считали это глупым предприятием, но мама прекрасно сдала на стоматолога.
Мама была фантазерка, она сочиняла и рассказывала детям разные истории. Ее одаренность выражалась и в музыкальности: у нее был хороший слух и прекрасный голос. Одно время она была даже запевалой в хоре. Дома мама часто пела детям: это были революционные песни, арии из опер, романсы. Одной из ее любимых песен было: «Средь мира дольного для сердца вольного / Есть два пути» на слова Некрасова. Еще она часто пела песенку: «Жаль козленка мне убить, / Но нужно столик наш накрыть. / Столик, столик живо / Будет нам пожива. / Столик, живо, / Будет нам пожива».
Папа ухаживал за мамой восемь лет. А когда они поженились, то его отец — человек состоятельный — сказал: «Сашенька, не тушуйтесь. У нас такой берег. К нашему берегу или бревно, или дерьмо. Мы к этому привыкли». Мама была ужасная простушка, а папа интеллигент. Всегда, когда они ссорились, после того как поженились, мама укоряла его, что он бы на ней никогда не женился, если бы не какая-то тетка — родственница, которая все это организовала. Но вообще они друг друга очень любили, и брак их был счастливым. Папа был человек очень образованный. Он учился на двух факультетах: на математическом и на юридическом — и закончил Петербургский университет по этим факультетам. Очевидно, в связи с этим он и принял лютеранство. Мама же оставалась в иудейской вере. Она вообще считала, что веру не выбирают, а в ней родятся. Когда родители поженились, они были бедными, у них ничего не было. Мама говорила, что у них было две ложки и две вилки, и папа сделал ей шелковое платье для венчания. Но потом отец успешно работал по юридической части, и семья стала жить вполне благосостоятельно. А позже он был юрисконсультом в ряде учреждений, главным образом в издательствах. Был большим знатоком авторского права, постоянно выступал в арбитраже. Во время НЭПа он получал процент за выигранные дела, и тогда наша семья очень хорошо жила в материальном отношении. Мама тоже всю жизнь работала. Она проработала 35 лет в детской поликлинике. Когда я к ней приходила лечить зубы, я ужасалась, потому что дети, прежде чем войти в кабинет, уже начинали реветь. Но мама умела их успокаивать. У нее был подход к детям и прекрасные руки. Она была прямо волшебницей.