Воспоминания (Гинденбург) - страница 68
В горной местности 17 июля начинается стремительное вражеское наступление. Мы даем ему отпор. Но и нам немыслимо продвинуться вперед. Предприятие кажется погибшим, оно не дает для французского фронта никаких положительных результатов. Но оно еще не потеряло цену для нашего наступления на фландрском фронте. Если из всех целей будет достигнуто хотя бы отвлечение французских сил от английской обороны, то бои велись не напрасно.
С этими мыслями генерал Людендорф отправляется 17 июля в армию кронпринца Рупрехта, чтобы там подробно поговорить о наступлении на английское северное крыло.
Условием проведения нашего наступления у Реймса было то, чтобы части нашей дуги, достигающей Марны и направленной на запад, прочно стояли между Суассоном и Шато-Тьерри. Можно было предвидеть, что наше наступление попросту вызовет контрнаступление французских сил, расположенных вокруг Компьень — Виллерс-Котере. Если генерал Фош мог проявить некоторую активность, то он должен был выйти из своего пассивного состояния, как только наше наступление перешло через Марну и направилось на Реймс. Я уже говорил, что французский вождь заранее знал о наших планах и имел достаточно времени, чтобы подготовиться.
Поэтому задача наших войск между Эной и Марной была не из простых. За нашими войсками на передовых оборонительных линиях мы поставили несколько дивизий для решительных действий и надеялись на возможность повести нападение на Реймс. Правда, не все войска, стоявшие между Суассоном и Шато-Тьерри, были свежи, но они так блестяще бились в прежних боях, что я считал их совершенно пригодными к теперешней исключительно оборонительной задаче. Главное, чтобы все части нашей обороны не пропустили момента сильного неприятельского натиска. До сих пор еще остается спорным вопрос, не было ли сделано какое-нибудь упущение на фронте Суассон — Шато-Тьерри. Я сам думаю, на основании позднейших сообщений, что вначале благоприятный ход событий на Марне и у Реймса, с 15 до 17 июля, заставил войска на фронте Суассон — Шато-Тьерри проглядеть в некоторых местах серьезность положения на их собственных линиях.
В продолжение этих дней гром орудийной пальбы слышится за Марной, там узнают о нашем первоначальном многообещающем успехе, даже в преувеличенном виде. Рассказывают о завоевании Реймса, о больших победах в Шампани. На нашем фронте, однако, в продолжение трех дней все затихает; для сведущего наблюдателя это даже жутко, но для лица, незнакомого с положением, эта тишина могла показаться успокоительной.
Утром 18 июля некоторые части, не стоящие на оборонительных позициях, идут жать хлеб. Внезапно они обстреливаются градом гранат. Что это — перелет огня? Наша артиллерия отвечает не очень сильно, очевидно, потому, что все покрывает густой туман. Пулеметы начинают щелкать на широком пространстве, и это показывает, что дело не в перелете огня. Прежде чем это становится ясным, на засеянных полях появляются вражеские блиндированные автомобили. Противник решительно наступает по всему фронту между Эной и Марной. Наши передовые линии местами уже сломлены; наиболее опасно положение между Ourg и Суассоном. В то время как оставшиеся части разбитых и рассеянных войск передовых линий вели отчаянную борьбу, стоящая сзади поддержка пытается организовать новое сопротивление и выдержать, пока дивизии вторых линий не дадут отпора. Здесь проявляется геройство. На вновь занятых позициях наши наступающие войска находят немецкие пулеметы, около которых лежат все пулеметчики, окруженные целыми рядами павших врагов. Но и этот геройский дух не в состоянии уже изменить положение, он спасает нас только от полной катастрофы. В направлении к Суассону и дальше на юг, а именно, на западном пункте нашей Марнской дуги, южнее Эны, противник проникает особенно глубоко. Отсюда враг теснит весь оборонительный фронт до Шато-Тьерри. И даже больше, он теснит и наше единственное железнодорожное сообщение, ведущее к Марнской дуге, именно там, где оно, восточнее Суассона, из долины Эны направляется к югу, в центр нашего сильного полукружия. Поэтому наше положение с самого начала серьезно, оно грозит катастрофой, если нам не удастся восстановить его или по крайней мере закрепить в теперешнем виде. Мои намерения были принять удар врага с севера, по ту сторону Эны, у Суассона, и тем самым разбить его. Это движение, однако, длилось бы слишком долго, и я должен был уступить противоположному мнению. К сожалению, этим не превозмогается кризис, а только отодвигается. Новые нападения противника обостряют положение Марнской дуги. Что в том, если южнее Ourg вражеские нападения ослабевают и если у Шато-Тьерри сильные, но неопытные американские силы разбиваются о наши слабые линии? Мы не можем и не смеем оставлять положение в том виде, как оно есть. Это было бы безумием. Мы поэтому освобождаем наш левый фланг от Шато-Тьерри и несколько отступаем на восток, все же удерживая позицию у Марны.