Воспоминания (Гинденбург) - страница 69
С южного берега этой реки мы своевременно отступили после тяжелых боев, предпринятых ради выполнения наших решений от 17 июля. Прекрасное поведение наших войск, которые отбивали все нападения французов, дало нам возможность счастливо миновать опасность. Против ожидания, отступление удается. Противник начинает нападение на очищенные нами позиции только 21 июля, после сильной артиллерийской подготовки, с блиндированными автомобилями впереди, сопровождаемыми сильными колоннами. Наши войска наблюдают эту картину с северного берега Марны.
Вести борьбу в глубокой впадине дуги очень затруднительно вследствие того, что огонь неприятеля охватывает со всех сторон. Артиллерия противника обстреливает линию железной дороги восточнее Суассона. Настоящий град бомб осыпает ее днем и ночью. Мы вынуждены перенести высадку новых войск далеко за дугу, в окрестности Лаона. Отсюда они целыми днями маршируют, пока доходят до поля битвы, и иногда достигают места назначения как раз в тот момент, когда надо спасти положение и помочь усталым товарищам.
Долго это продолжаться не может. Битва угрожает поглотить все наши силы. Мы должны выйти из дуги и отойти от Марны. Это тяжелое решение не с точки зрения стратегической, а с точки зрения действия на солдат. Как будет ликовать враг! Вот уже второй раз слово «Марна» связывается с переменой военного положения. Как облегченно вздохнет Париж и вся Франция, какое впечатление произведет это известие на весь мир! Подумать только, сколько взоров обращено на нас с завистью, с ненавистью и с надеждой…
Но теперь приходится руководствоваться только военным расчетом. А он настоятельно диктует: выйти из этого положения. Торопиться, впрочем, нет оснований. Правда, генерал Фош со всех сторон направляет свои силы на нас, но ему изредка только удается глубокое вторжение. Мы можем, таким образом, отступать шаг за шагом. Мы можем отвести от неприятеля наши ценные орудия и подвинуть их в порядке на новые оборонительные линии, которые дает нам природа на пространстве между Эной и Бель. Это движение совершается в начале августа. Оно искусно проведено командирами и солдатами.
Не сила оружия врагов вытеснила нас из Марнской дуги, но невыносимость положения, создавшаяся вследствие затрудненных сообщений в тылу наших частей, воюющих на три фронта. Генерал Фош хорошо понял эти затруднения. Перед ним стояла высокая цель. Достичь ее мешала стойкость нашего войска. После первой растерянности солдаты бились прекрасно. Здесь было совершено все, что можно требовать от человека. Поэтому наша пехота отступила после этой борьбы, чтобы силы ее были затрачены не напрасно. Она знала, что противник в тех случаях, когда у него не было защиты или моральной поддержки блиндированных автомобилей, часто бросал наступление. Там, где не было блиндированных автомобилей, противник посылал на нас черные волны, волны из африканских человеческих тел. Горе, если они вторгались в наши линии и убивали безоружных или, что еще хуже, мучили. Человеческое возмущение направляется не против этих черных, которые проделывали такие мерзости, а против тех, кто привлек эти орды к борьбе за честь, свободу и право на европейской почве. Тысячами приводились эти черные на убой. Сколько бы ни боролись англичане, американцы, итальянцы, французы и помогающие им народы с нашими пехотинцами, в борьбе один на один всегда обнаруживалось, что наш солдат остается господином положения. Даже ощущение личного бессилия против вражеских блиндированных автомобилей постепенно было побеждено. В безумно смелых предприятиях часто пытались избавиться от этого противника при поддержке собственной артиллерии. И на этот раз особенно тяжело отражались на наших войсках действия французской артиллерии. Обстреливаемые часами и днями в открытом поле без всякого прикрытия, ряды нашей пехоты разрывались, стойкость нервов подвергалась тяжелому испытанию. Натиск неприятельских атакующих войск принимался часто как избавление от пассивного сопротивления. Войска терпели не только в бою, но и от постоянных переходов без отдыха, без достаточного снабжения. Расход сил был огромен, а расход нервов еще больше. Я разговаривал с солдатами, участвовавшими в этих последних боях. Их простые и ясные ответы и рассказы говорили красноречивее всяких книг о том, что они пережили, и об их нравственной силе. Как можно было отчаиваться с такими прекрасными людьми! Правда, они были утомлены, нуждались в физическом и душевном отдыхе. Мы очень хотели дать им и то, и другое, но, конечно, неприятель не дал бы нам времени на это.