Било, тыкая грязным пальцем в окошко, принялся знакомить столичного со своими раскладами. Монет ему за новость о гореныше уже перепало немало, но коль они спеленают мелкого козопаса – отсыплют еще втрое сверх прежнего.
Олтер вдруг увидел впереди проем распахнутых ворот и вскинул брови. Вот это да! Глянул на Булгуню… Довольный сын ксена рассмеялся и подмигнул.
– «Нечего смотреть, нечего смотреть», – передразнил он. – Я же говорил тебе, пойдем…
По обе стороны ворот, опираясь на длинные копья, возвышались черные охранники. Точь-в-точь как Тумма! Курчавая шапка волос, набедренные повязки до колен, высокая шнуровка сандалий. Мускулистые поджарые тела разрисованы хитрой росписью белой вязи. Воины застыли истуканами: напротив собралась изрядная толпа зевак, глазея на невиданное чудо, но внутрь никто не совался.
– А чего они не заходят-то? – шепнул Олтер.
– Дорого, – пожал широкими плечами сын ксена.
Булогичи ввалились внутрь гурьбой, громко приветствуя хозяйку и прижимая руки к груди.
– Марика, хозяюшка! – басил старший Булогич. – А мы в гости… Вон нас сколько сегодня.
Марика – смуглая голубоглазая женщина, сохранившая красоту несмотря на годы, – переливчато рассмеялась и слегка поклонилась, вытягивая руку.
– Проходите, проходите! Горячий пхаш только поспел… – Булогичи загомонили еще громче и заторопились к грубым деревянным столам под навесом.
Марика уже принимала гостей – во дворе угощалась компания имперцев в богатых одеждах. Рядом с ними уселись высокие стройные красавицы с такой же смуглой кожей, как у хозяйки. Гости подливали одетым в легкие туники девушкам вино и вели непринужденную беседу. Имперцы ревниво оглядели вошедших и подняли чаши в знак приветствия.
Наконец все расселись за длинным столом возле невысокого помоста. Пхаш, густая сытная похлебка, оказался таким горячим и острым… Оли шумно задышал, высунув язык. Из глаз хлынули слезы. Наследник схватил глиняную кружку с водой и с жадностью выхлебал. Только Олтер собрался накинуться на Булгуню – толстяк без передыха махал ложкой, посыпав кушанье зеленью и отхватив ломоть душистой лепешки, – как зазвучала музыка и на помост выплыли танцовщицы. Имперцы застучали кубками по столам, а Булогичи захлопали в ладоши.
Лица у заморских плясуний искусно скрыты тканью, лиф из яркого шелка переливался на солнце, длинные босые ноги в шароварах из той же дорогой ткани. Невидимые барабаны отбивали ритм, звенел бубен, дребезжали мониста из серебряных монет с красными каменьями и толстые браслеты на запястьях и щиколотках. Танцовщицы, притопывая, пошли по кругу на помосте.