Он переглянулся с Маршалл сквозь лебединые крылья.
— Я видела фото, — сказала она ошеломленно, когда шаги уходящего из комнаты офицера стихли. — Я знала, чего ожидать… И все же я не ожидала этого.
— Вы уже проверили флягу? — спросил кто-то из дверного проема.
Элоиза стояла в дальнем конце комнаты, не проявляя ни капли страха или отвращения — только восхищение.
Винтер ворвался в комнату вслед за ней, а за ним по пятам следовал полицейский, которого оба умудрились проскочить по пути.
— Они со мной, — сказал Чеймберс, успокаивая констебля, прежде чем снова обратить внимание на остальных: — Я же говорил вам оставаться в машине.
— Я пытался ее остановить, — прохрипел Винтер, задыхаясь и не проявляя ни капли восхищения — только страх и отвращение.
— Вам сюда нельзя, — сказал Чеймберс.
— Вы уже проверили флягу? — снова спросила Элоиза, словно она их не слышала.
— Это место преступления!
— Это Роберт! — огрызнулась она, подкрадываясь к крылатому богу и его принцессе, блестящими глазами вбирая каждую деталь сцены перед ней.
С чрезвычайным недовольством Чеймберс подошел к керамической фляге на струящейся по полу простыне. Он нагнулся и схватился за крышку, на миг замешкавшись, когда в его голове пронеслись истории о мстительных богинях и проклятиях из Подземного царства.
Он осторожно снял крышку… и заглянул внутрь.
— Что там? — крикнул Винтер из безопасности коридора.
— Листья, — ответил Чеймберс, обеспокоенно глядя на Элоизу. — …Лавровые листья.
— Мне это не нравится, — сказал Чеймберс. Он и Маршалл вышли за кофе и глотком свежего воздуха во двор, давно облюбованный курящим персоналом.
— Пока что она для нас бесценна.
— Вы видели ее лицо. Она не слишком хорошо скрывает эмоции, не так ли? Ее все это заводит так же, как Коутса.
— Но это еще не значит, что она имеет к этому отношение, — заметила Маршалл.
— А то, что она помогает нам, не значит, что не имеет.
Она кивнула, прищуриваясь от снова засиявшего ноябрьского солнца.
— Я согласна, что это один из возможных вариантов.
— И потом, — продолжил Чеймберс, — есть еще эти листья, которые он разбрасывает для нее, как любовные записочки.
— Допустим, вы правы — зачем тогда ей помогать нам?
— По той же причине, что и он это делает. Зачем Коутсу оставлять нам ваш скетчбук?
— Как мы уже говорили, это была насмешка, — предположила Маршалл. — Угроза? Крик о помощи?
Чеймберс покачал головой:
— Не думаю, что Роберту Коутсу интересно играть в игры. Он мог бы пойти в прессу в любой момент, но не сделал этого. Он не ищет славы и вообще не ожидает, что мир его поймет. Он делает это для