. Но почти все мало-помалу достигли стабильности и устроили свою жизнь – и профессиональную, и семейную. Натали же искала забвения. Читая одно из ее интервью, испытываешь сочувствие и тревогу, узнав, что молодая женщина «очень мало спит и ведет крайне активную жизнь. Мадам Лелонг никогда не останавливается и никогда не отдыхает, каждый вечер у нее занят. Она появляется на открытии каждой новой выставки, на каждой театральной премьере или показе нового фильма, не пропускает ни одной танцевальной вечеринки и ни одного концерта (…). Между тем она находит время заниматься коллекциями и участвовать в показах прекрасных моделей Лелонга…»
[114] Так ей было легче спастись и от воспоминаний о растоптанной юности, и от супружеской близости. Она не переносила одиночество и в поиске недостижимого забвения устроила свою жизнь так, чтобы постоянно сменяющие друг друга впечатления не давали ей оставаться наедине с собой. Со временем Лелонг стал поддерживать эту игру и прекрасно справлялся с ролью «принца-консорта».
Кутюрье заставил ее забыть о его физической непривлекательности – он был образован, деликатен, внимателен и изящен во всем. Он принадлежал к тем мужчинам, которые появляются в опере или на балете только во фраке и в цилиндре, оставляя смокинг для театральных представлений и обедов в кругу друзей. За ними охотились фотографы и журналисты, ими все восхищались – супруги всегда выглядели так, словно появились из бонбоньерки. Но Лелонг, обремененный работой, стремился к более легкому союзу, и он довольно быстро оставил Натали наедине с ее страхами и печалями. Впрочем, желающих его заменить был целый легион. Воздыхатели обоего пола с удивительным постоянством сопровождали ее в многочисленных поездках из Парижа в Венецию, из Сан Моритца в Лондон, из Зальцбурга в Нью-Йорк. В основном это были люди искусства – самые талантливые писатели, художники, композиторы, хореографы, ювелиры и декораторы. Чтобы завоевать их, Натали занялась созданием колдовского и хрупкого творения – самой себя, постепенно превращаясь из прелестной молоденькой девушки, которой она была до замужества, в незабываемо прекрасную женщину. У каждого поколения есть свои богини, образ которых становится олицетворением притягательной красоты, перед которой невозможно устоять. В тридцатые годы это были Миллисент Роджерс, Диана Купер, Мона Харрисон Уильямс, Дейзи Феллоуз, Диана Мосли, Ли Миллер, Бабб де Фосини-Люсанж и Натали Палей.
Романовы всегда славились правильными чертами лица. Натали не была исключением. Овальное лицо славянской мадонны, нежная грусть во взгляде, что многие принимали за лирическое к себе расположение, пепельно-светлые волосы, казавшиеся иногда прозрачными и светящимися, грация колибри… Все вспоминают ее необыкновенную стройность: ни одна модница Парижа не могла позволить себе такой размер платьев. Полвека спустя виконт Шарль де Ноай, когда ему было уже восемьдесят шесть лет, все еще восторгался ее руками. «Это были самые прекрасные руки, какие я когда-либо видел. Она вообще была чудно сложена»