Жизнь Натали во многом соответствовала этому образу, пусть и немного стереотипному, но была конечно же намного сложнее. Ее преследовали тени прошлого, от которых она так и не смогла избавиться. Княжна полностью посвятила себя наслаждениям исключительно духовным. Она вышла замуж не просто за человека, а за целую империю, и с двадцати одного года была избавлена от материальных забот. Сознавая свою притягательность, она стремилась к столичной богеме, к людям, о которых говорили fashionable. Их еще называли Café Society: это был круг, в который входили образованные аристократы и люди искусства. Натали очень быстро стала душой этого общества и превратилась в настоящую легенду Парижа той эпохи, что разделяла две мировые войны. Ее поклонники, в числе которых были такие удивительные люди, как Жан Кокто, Мари-Лор де Ноай, Серж Лифарь, Жан-Мишель Франк и Кристиан Берар, в большинстве своем принадлежали к интеллектуальной элите и прославились своим мастерством, оригинальностью мысли и частной жизнью, лишенной каких-либо табу. Дерзкие, неотразимые, наивные и чувствительные, они могли пожертвовать всем ради красивой фразы, но вот парадокс – как никто они были способны на глубокое нежное чувство. Все обладали редким врожденным талантом, который невозможно купить, – изящным вкусом.
Лучше всего это время можно описать словами еще одного почитателя Натали, Сесила Битона[111]. Он считал, что двадцатые и тридцатые годы были настоящим расцветом творческой жизни. «Литература подарила нам О. Хаксли, В. Вульф, Е. М. Форстера, Ф. Фицджеральда, У. Фолкнера, Э. Хемингуэя и Т. Уайлдера; кино – Грету Гарбо, Глорию Свенсон, Чарли Чаплина – звезд, чье величие так никому и не удалось затмить. В живописи появились дадаизм, кубизм Пабло Пикассо, Пауль Клее, немецкий экспрессионизм и Константин Бранкузи. В спорте блистала теннисистка Сюзанна Ленглен – такая роскошная в тунике, едва доходящей до колен, и тюрбане цвета закатного неба. Театр породил Ноэла Кауарда, Гертруду Лоренс, Хелен Хейс, Луиджи Пиранделло и Эжена О’Нила»[112]. Идеальная атмосфера для Натали и ее друзей – имена многих встречаются в этом описании, – которые боялись лишь одного – посредственности.
Многие русские представители белой эмиграции так же, как и княжна, стремились к развлечениям в попытке забыться. «Эта жизнь была немного безумна, безусловно, из-за нашей своеобразной неуравновешенности: все мы были охвачены желанием избавиться от ужасов недавнего прошлого и воспоминаний об этих кошмарных днях», – признается кузен Натали, князь Юсупов