Не стоит забывать, что молодой немец, в свою очередь, был очень важной фигурой в жизни Натали – он превратил княжну из рода Романовых в «шедевр». В 1991 году критики писали о «постоянном обращении к живописи» в его фотографиях, «о дани уважения этому искусству иллюзии, столь богатому всевозможными метафорами – со времен творений Иеронима Босха, так что старинная римская фреска проступает из мрака времен сквозь прекрасное мечтательное лицо Наташи Палей…»[139]
Люсьен Лелонг, без сомнения, много выигрывал от славы своей супруги. Благодаря нарциссизму Натали его дом был всегда на виду. Есть веские основания полагать, что именно он подталкивал жену и дальше идти по этому довольно опасному пути. Каждый месяц в прессе появлялись хвалебные статьи и рисунки, принадлежавшие Рене Буэ-Вилломезу, Жану Паже или Сесилу Битону, который делал прелестные акварельные портреты Натали, а также фотографии княжны. Самая эффективная реклама! Качества администратора в Лелонге были так же блестяще развиты, как и талант кутюрье, и он всегда ставил во главу угла процветание своей империи. Он внимательно следил за работой своей дизайнерской студии, поручил ее тщательно отобранным модельерам, которым помогала Натали[140].
На самом деле она была не только живым воплощением фирменного знака дома, Натали наравне с ним участвовала и в создании коллекций. Каждое утро она уезжала из их дома в Сен-Клу[141] на работу, в контору на авеню Матиньон, где она исполняла обязанности художественного директора и директора по подбору персонала. Вкус у нее был безупречный.
Первые годы их брака совпали со значительными изменениями в мире женской моды. Стиль «ля гарсон», возникший на волне политических потрясений двадцатых годов, уступал место силуэту, где элегантность больше не была агрессивна. Модный свет следовал новым веяниям, проникавшим в искусство и повседневность. На смену неистовым танцам пришли квик-степ и ритмы «Гарлемского джаза», стали популярны нежные романтические мелодии Коула Портера, Ирвинга Берлина и Ноэла Кауарда. Высокая мода тоже следовала за этими изменениями. Появился косой крой Мадлен Вионне, при котором одежда подчеркивала фигуру, но не стесняла движений, вечерние туалеты от Жанны Ланвен, украшенные серебряной вышивкой с кораллами, были воздушными и полупрозрачными. Сама мадемуазель Шанель, которая прославилась искусством превращать женщин в «маленьких недокормленных телеграфистов», по выражению Пуаре, предложила в новом сезоне парчовые платья, напоминающие золотые слитки[142]. А Эльза Скиапарелли попросила придумать мотивы и аксессуары для новой коллекции своих друзей – Кокто, Дали и Берара. Коллекция в неожиданном ярком розовом цвете стала сенсацией: бабочки, автографы актеров, греческие статуи, морские глубины, шахматы, цирк, итальянское Возрождение… Наконец, Люсьен Лелонг смог удовлетворить самые взыскательные вкусы, мягко соединив изысканность и практичность – стиль, ставший знаменитым благодаря его супруге.