Когда Натали познакомилась с Мисей, шел процесс ее развода с художником Жозе-Марией Сертом. Мисей восхищались еще и потому, что она была самой верной подругой безвременно ушедшего Дягилева, которому часто помогала. Благодаря ей, он смог осуществить постановку балетов «Весна священная» и «Парад», в котором слились воедино таланты композитора Сати, художника Пикассо – автора декораций, Кокто, написавшего либретто, и хореографа Массина. Натали и ее друзья не уставали наслаждаться острословием Миси, безжалостной жесткостью и забавным добродушием к тем, кто избежал ее злых насмешек.
За капонатой и глотками благоухающего травами вина Merlot Di Pramaggiore беседа текла легко. Литература, спектакли, любовные интриги… Но больше всего тем летом 1930 года говорили о Белом бале, данном незадолго до этого графиней Мими Пецци-Блант, племянницей папы Льва XIII, на котором были Натали и большинство ее друзей. Ее сад на улице Бабилон, превратившийся в тот вечер в феерию водяных струй и сверкающих огней, – свет выставлял Мен Рей, которому пришла идея проецировать на одетых в белое гостей цветной фильм Жоржа Мельеса, – встречал самую причудливую публику. Там появились алжирская пленница, Венеция и ее гондольеры, американские моряки, Пьеро, модницы 1880 года, кастелянша средневекового замка с двумя борзыми, Будда с учениками… Наконец, Натали и ее друзья, с истинно вагнеровским юмором, представляли призрачный экипаж потерявшегося в дальних странствиях корабля.
После нескольких часов приятной беседы Лифарь и Натали чаще всего покидали Лидо, чтобы вдали от нескромных глаз насладиться пустынной послеполуденной Венецией, раскаленной от солнца. Можно легко представить себе, как они любовались вместе полотнами Тициана в естественном свете во дворце Пезаро или в церкви Фрари. Наконец, к шести часам они возвращались к друзьям на террасу «Флориана», где за обедом мирно журчала та же беседа, что и раньше. К наступлению ночи они успевали переодеться – Натали и Лифарь бывали на всех балах и праздниках. Они скользили по каналам в одной из тех тонких, черных как смоль гондол, траурный вид которых должен был напоминать об эпидемии чумы, опустошившей город в 1630 году. Коктейли, обеды в палаццо Пападополи, у графини Арривабене или у графа Вольпи, балы-маскарады и, конечно, музыкальные вечера принцессы Винаретта де Полиньяк… Рассказывают, что именно там, когда Артур Рубинштейн заиграл первые такты из «Полуденного отдыха фавна», Лифарь сбросил смокинг и, полуобнаженный, вспрыгнул на пианино, воссоздавая для восхищенных зрителей один из своих балетов-фетишей. Приемлемый эксбиционизм в городе, где маркиз Касати выгуливал на поводке своих оцелотов, а леди Диана Купер бросалась в Большой канал, повторяя смелую выходку лорда Байрона! Неутомимые Натали и Лифарь чаще всего встречали рассвет в дансинге «Ше Ву» в отеле «Эксельсиор» в компании принца Капурталы Жи и вице-короля Йемена.