— Вежливо! — вскинул палец король.
— Вежливо, знамо дело. Куда уж вежливей. А как выпроводим, так и покумекаем.
— Поддерживаю, — кивнул волшебник.
Принцессу Маайшу заманили в светлицу и там заперли. Обещали, что туда к ней и суженый явится, но когда щелкнул в двери замок, то девица сразу и поняла, что обманули ее. А была она от сердечной истомы не в себе, связно мыслить не умела, так что зашлась диким криком, принялась на стены бросаться.
Ну а воевода тем временем к Люгоше вышел, да поклонился вежественно. В Марюлии-то воеводой служил не облом какой, из тех, что только и умеют маршировать, да саблей размахивать. Нет, был то человек хоть и бравый, но культурный и обходительный, а кроме того придерживающийся редкого среди воевод убеждения, что лучшая война — та, которой удалось избежать.
И потому с Люгошей заговорил он ласково, да сказал, что король просил кланяться, да прислал бутылку лучшего вина, но сам он покуда присоединиться не может, так и пусть Люгоша пока с ним выпьет, с воеводой.
— А что, тоже дело! — потер руки лодырь. — Только я вина не пью, не по мне оно. Дурной становлюсь, в голове кружится. Я лучше, вон, шанег поем, да взваром грушевым запью!
Воевода на миг запнулся, но потом растянул губы в улыбке и принялся лично Люгоше взвару подливать, да шаньги подкладывать. А тот и горазд пить-есть, это у него всегда ладно получалось.
— А что ж, Люгоша, где ж ты чудеса этакие творить выучился? — спросил воевода. — Или секрет?
— Да не, то мне пестрый фазан пособляет, — простодушно ответил лодырь. — Вот что я велю, то он и сделает.
— А ежели с тобой беда какая случится — защитит тебя фазан? Вот коли тебя саблей посечь — помрешь?
— Властью пестрого фазана, пусть меня никакое оружие не берет! — воскликнул Люгоша. — Вот, секи теперь, коли не веришь.
Воевода пристально на Люгошу посмотрел, но к сабле не потянулся. А лодырь широко зевнул, слопал еще шаньгу, и спросил:
— Ты вот скажи лучше, воевода, отдаст король за меня дочку в жены?
По лицу воеводы пробежала тень, улыбка стала будто неживой, и очередная кружка взвара в руке замерла. Но Люгоша с того не обеспокоился — не очень ему нравился королевский взвар. Оно и слово-то одно, что королевский, а так невкусный вовсе, даже с горчинкой.
Да и в сон что-то тянуло все сильнее. Люгоша зевнул широко, да повторил:
— Что, воевода, гож я в женихи? А то ты не подумай, я принцессе хорошим мужем буду…
— Да уж лучше и не сыскать… — недобро протянул воевода.
— А коли король ее за меня добром не отдаст, так я все королевство… а-а-а!.. пожгу и порушу… — еще шире зевнул Люгоша. — Властью пестрого фазана, пусть… а-а-а!.. принцесса передо мной предстанет!