Я переворачиваюсь на другую сторону, подавляю зевоту… и вдруг чувствую под собой не жесткую постель, а сырую землю и липнущие к ладоням листья.
Вкидываю голову.
Я снова в том ужасном лесу — толстые стволы, косматые кроны.
Я снова сплю?
Пытаюсь дотянуться до своего локтя, но не успеваю, потому что свирепый собачий лай буквально опрокидывает на спину.
Надо мной нависает громадная зверина пасть, и острые, как бритвы зубы щелкают прямо возле моей щеки. Хочу закричать, но не могу — гортань свело от ужаса. И ее как будто что-то давит? Смазано провожу по ней ладонью и дрожу от ужаса, потому что на мне — тяжелый каменный ошейник. Откуда он? Это что… обсидиан?
Отползаю еще дальше, но это дорога в один конец, потому что псина зажимает меня в какой-то то ли ложбине, то ли яме.
Я слышу шаги — тяжелые, уверенные, четки, как у солдат на марше.
Голос в голове кричит, что это — конец, что тот, кто идет, не отпустит меня, и что он страшнее сотни зверодавов, и беспощаднее их.
Рука снова наполняется огнем, покрывается наростами и проклятыми символами Хаоса.
Я пытаюсь прикрыть их рукой, но лишь режу ладонь об острые кости, выпирающие из моей кожи.
Шаги замирают.
Тяжелая тень опускается на меня сверху, словно проклятие.
Я ее боюсь и не боюсь одновременно.
— Проклятый… ga’an’ern… — произносят мои губы ровно в ту минуту, когда мужчина прыгает ко мне в яму и теперь я ясно вижу его лицо.
Черный мрачный взгляд.
Длинная темная челка.
Косой шрам на щеке — еще почти свежий.
— Значит, ты все же кое-что помнишь, — говорит Рэйвен Нокс… и я вскидываюсь от ужаса.
Но на этот раз уже в постели.
Меня пробивает холодный пот, и пока воспоминания свежи, я хватаю с прикроватной тумбы маленькую закопченную палочку для снятия нагара со свечей.
Быстрыми штрихами перевожу на бумагу все, что запомнила.
Лес, яму, ужасные окровавленные морды зверодавов, женщину, чье лицо скрыто за длинными светлыми волосами.
И особенно мужчину.
Когда моей памяти больше нечего сказать, я беру рисунок и отвожу его в сторону, жмурюсь сильно-сильно, чтобы избавиться от наваждения и посмотреть на мужчину другими глазами.
Это не может быть Рэйвен.
Но… Это он.
Плачущий, помоги, но мужчина из моих самых страшных кошмаров — это Рэйвен, герцог Нокс.
— С вами все в порядке, миледи? — спрашивает лекарка, когда приходит с первыми лучами рассвета, чтобы перебинтовать мне ногу.
Я быстро захлопываю книгу и подкладываю ее себе под подушку.
Никто не должен это видеть.
Пока я сама не выясню, что бы это могло значить. И, очевидно, мне никак не обойтись без прямого вопроса герцогу Ноксу.