С Давидом все было по-другому, хотя переходный период — от одной женщины к другой — пришелся на то же самое время, словно они с Мамедом сговорились. С первыми двумя браками Давиду не сильно повезло, так, во всяком случае, казалось заинтересованной творческой общественности, находила коса на камень, скандалы расцветали пышным цветом, еще и мама его не одобряла всю эту канитель с артистками. Но, как водится, Бог любит троицу, онто и послал ему вдруг совершенно чудесную юную ленинградку, не испорченную славой, мужчинами, деньгами и вниманием публики. Впечатление на Крещенских она произвела совершенно лучистое, светилась красотой и к тому же была умна. И немаловажная деталь — претендентка наконец-то понравилась маме Давида.
Первый бал, так сказать, первый большой выход в свет новой жены известного певца случился как раз на юбилей Роберта, на его сорокалетие, которое отмечали людно, пьяно и с большим размахом. По великому блату — а блат нужен был всегда — устроили банкет в ресторане «Московский» на третьем этаже гостиницы «Москва», человек на сто пятьдесят, не меньше. Красавец зал с видом на Кремль раздобыли по звонку аж самого Константина Федина, первого секретаря Союза писателей СССР. Чтоб не ждать у моря погоды, разгрести все другие претендующие банкеты и чтоб провести юбилей четко в срок, именно в день рождения — 20 июня 1972 года.
Выглядел ресторан чрезвычайно празднично и роскошно, даже если не принимать во внимание потрясающий вид на Кремль, — потолки, уходящие под облака и расписанные соцреалистичными картинами Лансере, высоченные коринфские колонны из уральского змеевика, тяжелые круглые люстры из синего стекла с белыми шарами-плафонами, раскидистые пальмы в резных деревянных кадках. К тому же шикарная лестница, ведущая из гостиничного фойе к ресторану, отделанная мрамором, оставшимся еще от взорванного храма Христа Спасителя, — все это не могло не вызвать трепет. Единственное, что портило ощущение праздника, — жара за тридцать, смог, дым, гарь и пепел, растворенный в воздухе, — вовсю горели подмосковные торфяники и осушенные болота. Такое уж выдалось тяжелое лето. Окна в ресторане решили законопатить, дышать было нечем, а с открытыми стало бы еще тяжелее.
Долго составляли список приглашенных — родственники, друзья, немного начальства из Союза писателей — вроде почти друзья, но не совсем — врачи, ставшие ближе многих; отдельным столбиком — те, кто собирался прибыть из других городов, — Чингиз, Мумин, Олжас. Роберт с Аленой гостей всегда принимали просто, без особых сервизов и ритуалов, но то дома, а тут необходимо было всех рассадить и соблюсти не иерархию, нет, а сделать так, чтобы людям за столом было приятно друг с другом общаться. Целое искусство! Всякое бывало в жизни, и отношения натягивались как струна, а то и лопались совсем, и, наоборот, лучшие друзья могли оказаться за противоположными концами стола. Хотелось угодить всем, всех уважить. Поэтому список начинали составлять недели за две, чтобы заранее обзвонить будущих гостей, уточнить, точно ли придут и в каком составе. Этим занималась Алена, а Лида с Павой тщательно продумывали меню.