Но я больше не был тем тринадцатилетним парнем.
Я научился драться и давать сдачи.
Выставив руки в сторону, схватил терзающую меня тьму.
– Заткнись! – прокричал я.
– Ты слишком слаб, – пророкотала тьма и обрушилась с новой силой.
Подобно водопаду, неукротимой стихии, она давила и уничтожала меня.
Я закричал. Не от боли. От ненависти. Всю свою ярость я выплеснул на тьму, и та разошлась в стороны, вспенилась, как морские волны, разбивающиеся о скалы.
– Здесь… – прохрипел я, чувствуя невыносимое давление. – Я… Повелитель…
Тьма отступила. Так резко, что от испытанного облегчения было физически больно. Обманчивое чувство. Я вовсе не победил. Тьма лишь отошла в сторону, чтобы превратиться во что-то новое.
В гигантскую змею, настоящего бога Сета, что поднялся на десятки метров вверх и обрушился на меня всей тяжестью.
Это было бы невозможно в реальности, но я поймал руками его клыки. Змея давила, поверхность под моими ногами трещала и рвалась. В тот момент я сам был как дикий зверь, что дрался и рычал, не собираясь сдаваться.
Противостояние длилось бесконечно.
Змея пыталась всеми способами раздавить меня, кусала, поливала ядом, но я не давал этому овладеть мною.
Это был коварный яд. Послание, означающее, что я недостоин жить.
И мне было что сказать ему в ответ.
Я больше не собирался верить в эту херню.
Убедившись, что со мной не справиться, змея обвила меня хвостом и… Зашвырнула куда-то далеко, в темноте. Эта тьма должна была растворить меня, но я удержался, отказался распадаться на части и завис в пространстве.
Которое померкло, пошло трещинами, и я вывалился в реальность, подскочив на кровати, с трудом продохнув.
Так закончился мой первый бой против внутреннего демона.
Первый, но не последний.
Некоторые вещи способны раздавить, если окажешься не готов к ним. Те же самые вещи способны и укрепить.
В это утро я понял, что возраст многое меняет в жизни. Дошла до меня эта истина, несмотря на юность. То, с чем я не мог справиться в тринадцать лет, сейчас казалось совсем иным. Проблема была в другом. Старая травма была надежно спрятана, проросла внутрь меня и так легко сдаваться не собиралась. То, что я бы пережил сейчас, в тот раз нанесло серьезный вред, и эта рана продолжала отравлять меня по сей день.
В тот единственный раз, когда старик Марк Гроссен чему-то меня учил, прозвучали слова: «Мысли и чувства – твои враги, убей их».
Пока я не докатился до такого уровня цинизма и обреченности, чтобы любую мысль и чувство считать врагом. Но то, что я пережил, эта боль определенно была моим врагом.