30 марта. Понедельник. В 2 ½ часа в. князь принимал человека. Звал меня в 1 ½ часа к нему. Явился за ¼ раньше. Посидел. Без 20 минут в 2 часа позван в кабинет. В. князь в синенькой курточке, пиджачке, запросто. Предложил осмотреть икону Спаса — голова в окладе, деланном в Мегерах. Я сказал, письмо хорошее, но новое, указавши на письмо волос, слишком плавное, не резко выписанное. Я, ваше высочество, не очень крепкий знаток, но могу сказать, что письмо новое. Потом в. князь принес иконостасик очень хорошего письма с чеканным по левкасу орнаментом позолоченным. Я говорю, можно отнести к XVI столетию. — Так отнес и Султанов, — сказал в. князь, — пришедший от этой иконы в восторг. Дальше из разговоров выяснилось, что в. князь очень доволен Султановым и его работами по созданию древневоспроизводимых памятников. Другие архитекторы, говорит, что их попросишь, всегда противоречат, сказывают, что это по технике нельзя и т. д., упирают на свои специальные знания. А я не специалист и желаю то, чего желаю. Султанов всегда поймет мою мысль и разовьет ее, как мне желается. Отличный мастер-художник. Перешли вообще к древнеиконописному письму и стенному в Благовещенском соборе. Он говорит, что видится итальянское влияние. Я объяснил присутствием в Москве тогда итальянцев. Но все-таки оно православно-архаическое. И предложил взять его за образец для письма повсюду вместо академического. Прибавил я, что, например, я недоволен письмом. Все оперные какие-то тенора и баритоны. Он вполне согласен со мною, что в церкви нашей должно быть письмо архаическое.
Очень был внимателен. При осмотре иконы подставлял мне даже табуретку. Потом, когда сели, угостил папиросою, которая в разговоре у меня гасла, и я ее два раза зажигал. Беседовали мы ровно три четверти часа, а там дожидались и скучали долгим докладом Истомин[768], Стенбок. Говорили также о церковниках и монахах, как они равнодушны к древностям и стремятся все поновлять свежими красками и золотом[769]. За икону Спаса просят 500 рублей. Я говорю, это очень дорого, но если бы она была подлинник, а не копия, то можно было бы дать 350 рублей. В. князь все-таки доволен ею за архаизм. Много еще говорили о разных предметах, теперь позабыл.
26 июня. Был у меня в музее Константин Егорович Маковский за советом. Пишет, т. е. намерен писать картину Минин[770]. Он воротился из Нижнего, смотрел местность, советовался с Гациским[771], который, вероятно и указал на меня по поводу моего Минина. Место действия по совету Гациского избирает на Нижнем базаре. Спрашивал меня, я сказал, что собрание могло быть и в стенах города, именно у собора, хотя могло быть и на базаре. Он решил — на базаре. Момент — речь Минина и тут же сбор жертвований. Я говорю, что это не совсем будет так. Сначала речь, а после уже жертвы. Он ответил, что надо все зараз. Такова задача исторической картины. Я согласился, ибо иначе невозможно для живописи. Лицо. Я сказал, что это самая важная задача. Историческая картина должна быть в изображении лица и лиц окружающих, которые все должны изображать то, что должно историческое изобразиться на главном лице. Нижегородские типы хороши. Костюм. Он говорит — охабень. Я говорю — полегче — ферези. Зипун