18 февраля. Четверг. Великий князь и великая княгиня были в музее на выставке картин французского художника Луи Дюмулена[794]. После того великий князь пожелал видеть картину Серова «Государево семейство во время спасения на железной дороге». Долго рассматривали. Государь не похож. Государыня так похожа, что не было портрета так похожего по словам М. П. Степанова и Жуковского Павла Васильевича[795].
Князь пожелал видеть мой портрет. Спросил: «Где ваш портрет»[796]. «В той зале», — говорю. Тоже долго рассматривал и сказал, что художник написал вас очень суровым. Вы так не бываете. И великая княгиня тоже заметила. Я говорю: «Это озабоченность была, так и изобразил художник». М. П. Степанов прибавил, что он сделал бы надпись к портрету: Иван Егорович недовольный порядками в музее. Я ответил: «Так оно и есть. Это так.» Великий князь отметил, что начальник всегда должен быть недоволен. Это лучше для дела. В разговоре заметил: «Вы не были в заседании Общества, а были любопытные доклады о курганных вещах из раскопок Кожевникова[797]. О московских серьгах». Любезность великого князя была высказана и по поводу моего доклада, что возможно бесплатно дозволить чтения в аудитории в пользу Елизаветинского общества[798]. Он сказал великой княгине, что Иван Егорович поддержит меня взять как можно больше за право чтений, а он представил, что возможно бесплатно. Смеялись. Рассматривая разные вещи костяные, великая княгиня остановилась и смотрела на веер, который пожертвовала в музей М. И. Забелина. Великий князь много рассматривал старинные картины.
На сегодня, 18 февраля, назначен был вечер у великого князя, на который приглашен был и весь персонал музея. Но вечер был отложен. Вообще, хочешь не хочешь, а служи, продолжай вертеться в кругу всякой служебной выставки.
31 марта. Среда. В музее были Анучин и Машков[799] абиссинец. Желали получить абиссинские вещи, что подарил музею наследник. История достойна памяти. Машков читает сегодня в Политехническом музее об Абиссинии и желает показывать публике самые вещи. Прежде Анучин назначал чтение в нашем музее, и тогда у великого князя было испрошено разрешение выдать вещи для демонстрирования. Потом, читаю в «Русских ведомостях», что чтение будет в Политехническом музее и там будут показывать вещи. Я хотел писать Анучину, что это невозможно, но он сам явился в первый день праздника, 28 марта. Просит. Я говорю, что существует запрещение, без высочайшего разрешения не давать вещей. Говорю: «Просите великого князя.» Он писал Степанову. Вчера на представлении великому князю встречаю Анучина, говорит, что ответа не получал. Иду христосоваться с великим князем, и когда пошел к выходу, Степанов встречается мне, говоря, что послал мне телеграмму. Великий князь разрешает, если вы не находите препятствий к тому. Надо отдать вещи с условием, чтобы об Историческом музее не упоминали, что это вещи из Исторического музея, словом, чтобы о музее не поминали. Это меня оскорбило. Я не один раз сказывал ему, что существует 19 параграф нашего Положения, по которому нельзя. Не сказал ему ничего решительного со своей стороны. Затем, обдумавши вопрос, решил не отпускать.