Свобода ума. Ум был окован, оцеплен, посажен в темницу, где ни стоять, ни сидеть, ни повернуться не только от тесноты, но еще больше от всяческих воспрещении и запрещений. Повернулся — тотчас пытка, казнь, сожжение живьем.
Страшные слова: ересь, еретик падали на малейшее движение ума. Еретик являлся невообразимой гадиною, которую немедленно надо истреблять, уничтожать. Таково было мнение большинства, т. е. человеческого стада, именуемого народом, обыкновенно погоняемым и подгоняемым несколькими пастухами, а нередко и одним только.
Однако, ум и в тесноте и в темноте, но все-таки жил и время от времени заявлял свою жизнь, конечно, тотчас погибая в лице своих заявителей — еретиков. Надо проследить историю этих заявлений от начала, через Пушкина до наших дней.
11 февраля. Вторник. На вечере у великого князя. По недоразумению я уехал в карете князя Н. С. Щербатова, распорядился ею, как своею собственностью, оставив князя без кареты. Он туда и сюда ездил на извозчике. Великий князь очень любезно сказал, что рад меня видеть. Я благодарил его за решение приобрести пресловутую достопамятнейшую рукопись. Побродивши по залам, отправился покурить, встретил князя Л. А. Щербатова, шедшего за тем же. Мы спустились на машине и затем прошли в кабинет его высочества, где нашли князя Ливена[897], Голицына архивного иностранных дел, Нейдгардта, потом пришел Столыпин[898] — все понентаты. Я по недоразумению уселся за письменный стол великого князя, взявши его деревянные кресла. Конечно, с краю, но все-таки не следовало. Вскоре пришел великий князь и оставил меня на моем месте. Великий князь любезно налил мне стаканчик шампанского. Шел разговор о том, о сем. Все больше всего говорили по-французски. Упражнялись, вероятно, чтобы не забыть языка. Великий князь говорил, что на памятник Александру III[899] собрано 1 миллион шестьсот тысяч с лишним, что останется миллион от памятника, что назначается его постановка на месте между Оружейной палатой и дворцом. Я говорю, что счастливая мысль, здесь древнейшее поселение Москвы. Приглашены делать проекты Опекушин, Антокольский, Шервуд, еще какой-то молодой. Говорили о кремлевских раскопках. Нейдгардт сказал, что ведь ничего не нашли. Я говорю: «Пушки нашли и пр.» Потом пришел сын великого князя Алексея Александровича, рекомендовался мне: граф Белевский[900].
18 февраля. Вторник. В 3 и ¼ часа прибыли великий князь и великая княгиня для осмотра Японской выставки[901]. Великий князь скучал, осматривая. Ничего любопытного, занимательного очень мало. Великая княгиня интересовалась несколько. Затем они зашли в наши кладовые, смотрели плиту надгробную, найденную в Хитровском переулке, Шапиловой 1593-5 гг. Великая княгиня смотрела рукопись Библии и пр. А я дал великому князю подписать благодарность Васильчикову за портреты, гравюры. Благодарил.