3 апреля. Четверг. Были у великого князя. Дал отчеты и докладную записку о награде Орешникову. Об этом он сказал, что откажут. Упомянул, что о молотке-топорике произведено целое исследование, все раскрыто, как он переходил из рук в руки. «Знаете ли за что купил его Иванов?» «Ну, скажите, говорю, — 50 рублей.» «Нет, 70 рублей.» Разговаривать дальше было некогда, ибо толпа была в приемной.
Того же числа на акте в Румянцевском музее[902].
4 апреля. Пятница. На лекции Иловайского. Вот угостил. Генерал Степанов сосчитал всего 80 человек. Больше всего военных генералов. Человек 10 статских, 15 барынь. Читал тяжело, вяло, не приготовил, принес большую тетрадь, сокращал, листовал. Выходила просто тоска. Навалил на Шенка[903] всю вину. И, видимо, для того только, что прировнять его к Байеру[904]. Вот так пишется русская история. Ее напяливают на иноземную рамку. В перерыв вышли покурить. Доложил великому князю, чтобы он разрешил на определение Харузина. Разрешил. Спросил, не получал ли музей какого-либо сообщения от Археологической комиссии. «Нет, — говорю, — да она и не может сделать нам никакого запроса.» Я доложил, что мы недели две назад купили клад серебряный из той же Челябинской местности, причем продавец говорил, что топорик был и в Казани. «Да, да,» — ответил великий князь.
Вначале, поднимаясь по лестнице, великий князь заметил, что я иду свободно вверх, не задыхаясь. «У вас, говорит, — легкие крепки.» По окончании оставлял меня: «Не уходите.» Потом, увидав, что я иду по лестнице: «А, Иван Егорович все-таки идет». Говорю: «Ваше высочество, я также иду домой.» Тут представился обер-полицмейстер Трепов[905]. Я говорю: «И я вам представляюсь». Он заметил, что Иловайский совсем иначе представляет Шенка против того, как мы его разумели до сих пор. Я указал, что это не верно, что Шенк был лучше, что Иловайский пересолил.
15 ноября. Суббота. В музее был великий князь Георгий Михайлович[906].
22 ноября, суббота. В музее был великий князь Сергей Александрович. Смотрел вещи Пожарских[907].
26 ноября. Приезжал ко мне в карете в 7-ом часу К. П. Победоносцев. Спросил дома ли. Нет. «Верно спит?» «Нет, целый день не был, не обедал дома.» А я спал.
16 декабря. Вторник. Неожиданно пришел Лев Николаевич Толстой, спрашивал о литературе по этнографии Кавказа[908]. Я его встретил с радостью. «Узнали?» — говорит. «Как не узнать.» Наши засыпали его указаниями на источники изучения Кавказа. В разговоре он спросил о моих летах, о здоровье, похвалил и то и другое. Расспрашивал, как глаз болит и пр.