От Пекина до Нью-Йорка (Кутаков) - страница 47
В центре Пекина утопает в зелени и цветах парк Бэйхай, история которого начинается в X веке. Одной из достопримечательностей парка является Белая пагода, построенная в 1651 году. Пагода выглядит величественно, высота ее — 68,3 метра. Ее нижняя часть представляет собой квадратный пьедестал, на котором воздвигнута основная часть пагоды в виде усеченного конуса, обращенного меньшим своим основанием вниз, а большим — вверх. С верхней площадки поднимается что-то вроде высокой «шеи», также в виде усеченного конуса, но обращенного большим основанием вниз. В верхней части «шеи» укреплен бронзовый круг, увенчанный маленькой пятиярусной медной пагодкой высотой 5 метров. Четыре нижних яруса пагоды сделаны из красной меди и покрыты позолотой, а самый верхний — из особого сплава, никогда не теряющего блеска. Вокруг пьедестала пагоды установлено 108 железных фонарей.
В Пекине, Шанхае, Тяньцзине и других городах Китая я видел множество пагод. По некоторым данным, их свыше 3 тысяч. Из них более 100 построены 700–800 лет назад, некоторые относятся к более ранним периодам (VI–XI векам). Китайские архитекторы, как нам рассказывали, на основе опыта создания многоэтажных сооружений, беседок, павильонов освоили форму индийских сооружений, в которых хранились останки будд и другие буддийские реликвии. Но они стали строить пагоды на свой лад — из дерева, кирпича и камня, высотой до 15 ярусов. Многие пагоды являются значительными архитектурными произведениями. В XIII–XIV веках на архитектуру пагод оказал влияние ламаизм.
Сравнительно древняя и большая пагода Мяоинсы, построенная в западной части Пекина в 1271 году, была создана по проекту архитектора из Непала. Высота пагоды — 63 метра. Она явилась прообразом белой пагоды, сооруженной в парке Бэйхай.
Пагоды — это прежде всего буддийские мемориальные сооружения, но в древности пагоды приморских районов играли роль маяков, иногда наблюдательных пунктов. В пагодах статуи толстого, улыбающегося Будды, а вокруг суетятся монахи, продавая какие-то листочки с текстами просьб к Будде. Одеты они были в коричневые халаты, бедно и неряшливо.
В одном из храмов в пригороде Пекина китайцы стыдливо показали нам бога любви: он обнимал женщину 40 руками. Веками в народе насаждалась упрощенная мораль конфуцианства: будь честным, чти предков, уважай правителей. Эти прагматические постулаты заменяли религиозные догмы. В Китае буддизм, да и другие религии играли второстепенную роль.
Однажды мы были приглашены на спектакль Пекинской классической оперы. Китайская музыка нас поразила: много шума, ударов в барабан и гонги, протяжных звуков, похожих на звуки флейты; удивили и приемы актерской игры. Китайский спектакль сложен, насыщен условными понятиями. Искусство, конечно, немыслимо без условностей. Условности нашего театра нас не удивляют. Исторические герои — Борис Годунов, Кутузов, декабристы поют, Ромео и Джульетта, Кармен и Анна Каренина, умирая, танцуют. В китайской опере фактически нет пения. Масса различных трюков, напоминающих акробатические. Артисты Пекинской оперы в совершенстве владели всеми жанрами театрального искусства, включая пластику балета, а также приемами акробатического мастерства; они совершали всевозможные прыжки, сальто, кульбиты и т. п. Все женские роли исполняли мужчины. Знаменитый китайский актер Мэй Ланьфан, которому тогда было более 60 лет, исполнял роль влюбленной девушки, а его сын — служанки. Зато в Шанхае был театр, где играли только женщины. Многое на сцене было непонятным. По ходу действия переводчик старался разъяснить, что означают отдельные движения актеров: если актер трясет руками над головой, значит, он испытывает страх; флажки на спине полководца обозначают, сколькими полками он командует; красное лицо свидетельствует о порядочности персонажа, а белое матовое — о его бесчестности и коварстве. Золотая краска применялась для обозначения богов и духов и т. д. Хлыст в руках артиста означал, что он едет на лошади, весло — плывет па лодке, высокое приподнимание ног — движение по лестнице или восхождение на гору. В репертуаре Пекинской музыкальной драмы значительное место занимали спектакли о деятельности полководцев и правителей древности или средневековья. Однако в Китае сложилась традиция — в подтексте таких пьес отображать события текущей внутриполитической борьбы и современной внешней политики. Мои соседи — заместители директора и профессора смотрели представление с огромным интересом и вниманием, переживали происходящее на сцене, находили им понятный подтекст. Нужны были привычка к традициям исполнительства и богатое воображение для понимания содержания пьесы. Раз или два на представлениях Пекинской оперы я видел Чжоу Эньлая и других руководящих сотрудников правительства и министерства иностранных дел.