Мост на реке Бенхай (Варненска) - страница 4
Человечество больше не потерпит международного пиратства американской военщины, голос его звучит все грознее и решительнее, и недалек тот день, когда ордам новых «завоевателей» придется уйти с вьетнамской земли. История не простит им совершенных злодеяний, они никогда не смогут оправдаться перед нею: кровь детей, женщин, стариков, больных — на руках американских солдат. Этого позора, этой крови военщина Соединенных Штатов не смоет вовеки!
Я. Немчинский
Товарищу Нгуен Конг Хоану —
с благодарностью и в знак дружбы
Часть 1
Вьетнам в дни мира
Высокие и крутые горы
не могут нам быть преградой:
когда мы достигнем вершины,
то будем выше любых гор!
Народная вьетнамская песня,возникшая в годы первой «грязной войны»(1946–1954)
«Тюк мынг нам мой!»
— Тюк мынг нам мой!
Я повторяю эти слова всю дорогу от Варшавы до Пекина — даже в ТУ-104, летящем над просторами Сибири и чудесным Байкалом. На недавно выстроенном пекинском аэродроме я пытаюсь заинтересовать этой фразой четырех советских инженеров, вместе с которыми мне предстоит лететь в Ханой. Еще только шесть часов утра. По местному времени уже начинается день. На чистом, словно выметенном небе ярко сияет узенький серп месяца.
— Эх, опять забыл! Как это выговаривается? Тюк. мынг… тюк… А дальше? — озабоченно спрашивает Степан Петрович, рослый блондин из Воронежа.
— Трудновато? Скверное дело — зубрежка! — на смешливо говорит его товарищ Алексей Максимович.
Он наполняет рюмки ароматным грузинским коньяком. Я с удовольствием пью: такая порция «горячительного» очень кстати — в самолете пока довольно холодно. Моторы еще не работают, и стюардесса-китаянка раздает пассажирам теплые одеяла. Склонившись над картой Вьетнама, мы втроем измеряем путь, проделанный нами вчера ночью за один рейс. Я мысленно прокладываю тот, который мне еще предстоит совершить. Успею ли?..
Первая остановка: Ухань. Внизу простирается желтовато-серая, плоская земля, изрезанная голубыми нитями реки и ее притоков. Это — Янцзы, как бы перепоясанная широким мостом. Приземляемся. Остановка короткая, погода летная, и нас отправляют быстро. Кажется, я все-таки успею.
— Скажите, пожалуйста, а как дальше? — Степан Петрович вновь повторяет ускользающие из памяти слова.
На границе, в Наньнине, царит какой-то серо-зеленоватый цвет. Вскоре желтизна последних китайских полей уступит место буйной зелени. Зима осталась далеко позади. Теперь уже не нужно ни одеял, ни коньяка. Ста ловится все теплее и теплее.
— Значит, скоро в Ханое праздник? — допытываются мои советские товарищи.
— Да, большой праздник! — отвечаю я. — Местный Новый год. Только несколько иной, чем у нас, — лунный.