— Сейчас я вам это разъясню, — сказал профессор.
Он начал с того, что у него пока еще нет бактериологических доказательств его гипотезы, но он убежден, что другая гипотеза — «труп между эпидемиями» — покоится на весьма зыбком основании. Сторонники этой гипотезы, выдвигая аргумент о возможных контактах роющих грызунов с чумным трупом, не учитывают одного немаловажного обстоятельства: в зимнее время грызуны обычно прекращают активную деятельность, а леюм трупы довольно быстро становятся свободными от чумных микробов. Кроме того, как известно, тарбаганы роют весьма глубокие норы, но они питаются только травой и зерном, поэтому этих грызунов не привлекают ни трупы человека, ни трупы животных. Таким образом, возможность сохранения чумных бактерий в период между эпидемиями в захороненных трупах практически не подтверждается, так как в естественной обстановке отсутствуют надежные пути для их распространения от этого источника.
— Другое дело, — добавил Заболотный, — трупы только что умерших от чумы людей. Эти трупы очень опасны, и мы правильно делаем, что их сжигаем. Это наиболее надежный способ прервать контактные случаи заболевания чумой
Казалось бы, Бутовский уже привык к опасным ситуациям, но об одном эпизоде он долгое время не мог вспоминать без смущения.
Однажды он возвращался из поселка Чин-Хэ тихим солнечным утром. Дорога вилась по склону сопки. В зарослях уже зеленевшего кустарника перекликались птицы и где-то внизу шумела Сунгари, вырвавшись наконец из зимнего плена.
Бутовский дышал полной грудью: «Скоро конец, скоро домой, в родные стены университета!..»
Внезапно закашлявшись, он остановился, вытер губы платком. Что это? На белом полотне явственно проступали небольшие красноватые прожилки…
Минуты, которые он провел на краешке своей холостяцкой кровати с градусником под мышкой, показались ему вечностью. Он вздохнул с облегчением лишь тогда, когда едва различимая ртутная ниточка застыла далеко от роковой черты.
Бутовский схватил со столика зеркальце: на верхней губе он увидел царапину.
В тот день в его карманной книжечке появилась новая запись: «За несколько минут я пережил больше, нежели за всю свою недолгую жизнь…»
Как-то утром Бутовскому, Суворову, Паллон, Громашевскому и Исаеву пришлось проходить мимо городских свалок.
Огромные ямы, куда свозили и сваливали банки из-под консервов, бутылки, корки апельсинов, обрывки бумаг и прочий хлам, были наводнены ребятишками и стариками. Оборванные, грязные, они рылись в мусоре. Неподалеку от дороги старый китаец, распухший от голода, рассматривал какую-тряпку. Тут же стоял мальчик в лохмотьях. Закрыв глаза, он откусывал острыми зубами маленькие кусочки от красной корки сыра, найденной среди отбросов.