Огненные иероглифы (Иорданский) - страница 106
На площадке собралось едва ли не все мужское население деревни — сам патриарх, старейшины, молодежь. Старики держались строго, со сдержанным достоинством, молодые шутили, смеялись. Многие из деревенских парней побывали на юге Ганы, жили в больших городах и лишь недавно вернулись домой. Однако среди стариков, мне рассказывали, были и такие, что не ездили дальше Тамале.
Старейшина деревни фра-фра в праздничном
костюме у дома своей матери
Глядя на этих людей, я думал, как не соответствует внешний вид африканской деревни характеру ее нынешней жизни. Эти стены, узкие проходы — ее прошлое, когда жизнь была замкнутой, когда кругом жили враги, когда домашний очаг, костер в центре деревни были и центром всех крестьянских интересов. Обособленность каждой этнической группы резко проявлялась и в одежде, и в стиле деревенских построек, и в языке.
Конечно, многое из этих различий сохранилось и сохранится еще долго. Но главное другое. Сейчас в африканской деревне неудержимо действуют силы, разрушающие обособленные, замкнутые мирки, взламывающие глинобитные и тростниковые стены вокруг поселений.
Вот этот парень, что сидит напротив, носит ашантийское кенте. Значит, он работал или на плантациях какао, или на золотых рудниках юга Ганы. Его сосед одет, как обычно одеваются торговцы-хауса из Северной Нигерии, — в длинный белый халат с вышивкой на груди и на спине. Мне рассказывали, что на севере Ганы, в этом мире двунадесяти языков и наречий, общими языками стали языки хауса и тви. Первый принесен торговцами из Нигерии, второй — с юга, из страны ашанти, сезонными рабочими, возвращающимися в родные деревни. Это ли не знамение конца извечной замкнутости деревни Северной Ганы?
Попрощавшись со старейшиной Зуарунгу-наба и его сородичами, я поехал к расположенному неподалеку священному озеру. Невдалеке три мальчугана пасли стадо коров. Завидев меня, они подошли. Один из них вызвался выманить на берег живущих в озере крокодилов.
Пастушонок, паренек лет двенадцати, начал во весь голос кричать: «Хоэ, хоэ!». Товарищи ему вторили. Мы медленно шли вдоль берега, когда из воды вынырнула первая черная голова. Затем с плеском выполз на берег второй крокодил.
Самый маленький из ребят отломил от куста ветку, нацепил на нее клочок бумаги и начал дразнить крокодила— так, как у нас играют с котятами. Крокодил с неожиданной быстротой бросился на паренька. Тот не испугался, а, забежав сзади, схватил крокодила за хвост. К счастью, все обошлось — крокодил, видно, просто оцепенел от этой вольности.
Изображения крокодилов мне приходилось видеть на стенах домов дагомба, мампруси. Обычно они находились у входа в дом. В деревне Зуарунгу-наба над входом в хижину матери патриарха деревни Адукура были изображены четыре крокодила, тянувшиеся к солнечному диску. Сейчас жители деревни мусульмане, но это изображение является, возможно, напоминанием о временах, когда крокодил считался здесь тотемом, покровителем — племени, когда еще сохранялся среди фра-фра и родственных им племен культ солнца.