Ещё одна загадочная история, связанная на сей раз с камер-юнкерской шляпой Пушкина и, надо полагать, столь же «любимой» им, как и ненавистный камер-юнкерский мундир.
«Я поехал к её высочеству на Каменный остров в том приятном расположении духа, в котором ты меня привыкла видеть, когда надеваю свой великолепный мундир», – иронизирует Пушкин в письме к жене, упоминая о своём представлении великой княгине Елене Павловне.
В тот майский день 1834 года на голове поэта красовалась камер-юнкерская шляпа как принадлежность придворного мундира. Её-то после смерти Пушкина один из опекунов его осиротевшей семьи Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков, человек ловкий и нечистый на руку (это он взял тайно из кабинета умершего поэта его гусиное перо, присвоил себе часть рукописного наследия), подарил супруге Николая Гавриловича Головина, владельца тверского имения Микулино-Городище, что в сорока верстах от Старицы. Известно письмо «дарителя», где господин Отрешков сообщает Вере Петровне, что Пушкин «постоянно находился в весьма дружеских отношениях» с её мужем.
Какое-то время пушкинская реликвия находилась в семье Головиных, вплоть до кончины супругов, а на исходе XIX столетия досталась… местному пастуху. И следы её затерялись в обширном тверском краю.
Пастух по-прежнему поёт
И обувь бедную плетёт.
Камер-юнкерской шляпой, предназначенной некогда для великолепных дворцовых торжеств, любовались одни лишь… коровы да овцы. Как бы тому посмеялся Александр Сергеевич!
В деревне же всем модным и церемониальным шляпам Пушкин предпочитал широкополые соломенные, чуть ли не уподобляясь сельским сторонникам славного Боливара!
Носил он русскую рубашку,
Платок шёлковый кушаком,
Армяк татарский нараспашку
И шляпу с кровлею, как дом
Подвижный. Сим убором чудным,
Безнравственным и безрассудным,
Была весьма огорчена
Псковская дама Дурина…
В таком, явно «безнравственном» уборе, и уж отнюдь не дворянском, не раз видели поэта на шумной Святогорской ярмарке. Многие из окрестных помещиков возмущались такой смелостью нравов. Крайне подивился и посетивший Святогорский монастырь Псковский архиепископ Евгений, когда в обитель внезапно, прямо с ярмарки, вошёл Пушкин в крестьянском платье! «…В русской красной рубахе, подпоясанный ремнём, с палкой и в корневой шляпе, привезённой им ещё из Одессы», – свидетельствовал приятель Вульф.
Да, в обыденной жизни поэт следовал собственному воззрению:
Твоя соломенная шляпа
Покойней, чем иной венец…
Как образно и живо Николай Языков воспел приезд к Полине Александровне Осиповой её всегда желанного гостя!