Я не заметил, откуда вышли Господин и Госпожа, но в момент их появления толпа, гудевшая ожиданием, смолкла. За обнаженными Владыками чопорно и важно, как старый марабу, шествовал Черный Человек, закутанный от макушки до пят в темную материю, несущий на вытянутых руках поднос с ритуальным пирогом.
— Эйо эвои, — негромко сказала Госпожа, и голос ее — густой, мягкий, сильный — заполнил пещеру лихорадочным теплом. Факельный свет окрашивал пышное тело червоным золотом, в один цвет с длинными распущенными волосами и венком из спелых колосьев.
— Эйо эвои, — отозвался Господин. Он также был наг, но лицо его скрывал тяжелый черный шлем, украшенный венком из дубовых листьев.
— Эйо эвои, — откликнулся зал на множество голосов.
Черный достал из складок своего одеяния алую с золотом короткую свечу, с поклоном протянул Госпоже. Та взяла ее обеими руками, словно та была по меньшей мере из свинца, сосредоточила взгляд на фитиле; потом, держа свечу в вытянутой руке, ладонью второй начала делать пассы.
— Аррианрод! — сказал шабаш. Тихие голоса множества людей внезапно наполнили пещеру так туго, что в ней стало тяжело дышать.
— Хабондия!
— Андрада!
— Арадья!
— Рианнон!
Фитиль затлел и — вдруг — вспыхнул. Госпожа бережно установила ее на шлеме Магистра шабаша.
— 'Эрфа! — негромко грянул шабаш — да, именно так; столько силы и дикого, нечеловеческого ликования было в этом возгласе, что меня не удивило бы, запылай от него каменные стены.
Господин также принял свечу от Черного — длинную, темную (в сумерках я не разобрал, какого оттенка; подозреваю, что цвета хорошей сажи). Снова воцарилась полная тишина.
— Андраз! — сказал шабаш с тихой угрозой и гневом. Барабан шепотом зарокотал вдалеке.
— Ху!
— Дьявол!
— Цернунн!
— Барабба! — Барабба! — Барабба! — Барабба!
Крик все не умолкал, смешиваясь с ритмом тамтама, взвинченная толпа скандировала странное слово… что-то похожее я слышал… Бараба… Барабас… да нет, смешно… Аббасон, вот! Аббасон — сын Аббы — бар-Абба… На иврите — «сын Отца». Первоначально — одно из священных имен Христа, потом странным образом перешедшее в кабалистику и ведовство. Так кто же был главным здесь — Эрнест Сиграм или скрывающийся за рогатым шлемом Дэймон Барабас… тьфу, Аббасон?
Господин резким жестом переломил свечу и швырнул в костер.
— 'Эрне! — взревела толпа.
Пламя вспыхнуло бешено-ярко, высветив темные силуэты Троих. Откуда-то из глубин плотно сбившейся массы народа донеслась песня — заклинание, подхваченное сотней голосов, не диссонировавших, но сплетавшихся в единую мелодию:
Королева всех Лун, и хозяйка всех Солнц,