— Я пришел, — спокойно сообщил Аббасон — нет, уже 'Эрне, сам Дьявол! Мне уже довелось удостовериться в необычайной силе уикканских репрограмм, но имперсонация Рогатого поражала своей глубиной. Показалось даже, что движение воздуха донесло до меня запах козла.
И тогда вперед выступил Черный Человек шабаша. Он запел — ломким, до странности лишенным тембра голосом, и подхватили остальные:
Именем невыражен, неназван во плоти,
Старый мой Владыка, о хозяин темноты,
Силою холодною, невиден и несвят,
Силой одержи его с макушки и до пят,
Темный мой Владыка, что древен и могуч,
Попираешь землю ты, главой касаясь туч,
Слово твое — камень, и плоть твоя — как тень,
Гнев твой — словно ночь, и радость твоя — день,
Слушай, о Владыка, приближенного мольбу…
Что только не примерещится — свет факелов будто заколебался, померк…
— Покарай, Владыка, того, кто зло замыслил и учинил слуге твоему 'Эрне-ст'а Сиграму.
— Rentum tormentum! — подхватил хор.
— Покарай его силой своею, именами Цернунн, и Балор, и Бараббас.
— Rentum tormentum!
— Да не будет ему ни света, ни любви — ни мира, ни покоя — ни счастья, ни радости — ни воздуха, ни жизни!
— Rentum tormentum!
Меня пробрала дрожь. Проклятие! Не в смысле «мать твою, падла!», а настоящее, старомодное, добротно наложенное проклятие. А уикканские проклятья имеют забавное свойство сбываться. Можете считать это суеверием, но я пару раз имел случай убедиться в этом — со стороны, конечно. Вот и проверю на собственной шкуре, насколько действенна их так называемая магия.
Господин принял от склонившегося Черного меч — длинный, прямой, с темным клинком и серебряным эфесом.
— Жертву Господину! — приказал Черный вполголоса.
Принесли жертву — человеческое тело, видимо, не куклу, а быстророжденный клон, распяли на алтаре, усыпанном хлебными крошками. Были еще какие-то действия, ритуалы, но я не запомнил их.
— Именем тайн бездны, — тихо говорил Рогатый, и толпа ловила каждое слово, — пламенем общины, силой запада, молчанием ночи и святым обрядом я исполняю ваше желание. Кабие ааазе хит фел мелтат.
Как-то внезапно толпа распалась на пары. Молча и сосредоточенно участники улеглись на покрытый сброшенными ранее плащами и соломой пол и принялись совокупляться. Я написал бы «заниматься любовью», но это выражение тут не подходит — чтобы его употребить, нужна любовь или хоть приязнь. Ведьмы и ведьмаки занимались работой.
— Кабие ааазе хит фел мелтат, — повторял Господин, и каждая из яростно дергающихся пар шептала: — Мы работаем для погибели… Мы работаем для погибели…
«Никогда в жизни не видел такой бездарной групповухи», подумал я, едва слышно хихикнув. От усмешки мне сразу полегчало. До чего же дойти надо, чтобы превратить самое светлое из человеческих занятий в муторный ритуал? Не-ет, дамы и господа, мне с вами не по пути.