– Всё! – вскрикнула она. – Как вы ее целовали. Какие слова шептали. Выключали ли свет? Она раздевалась сама или ей помогали вы? У нее был утягивающий пояс или она была совсем стройная? У нее были чулки на резинках? А трусики были надеты поверх резинок или наоборот – резинки поверх трусиков? Она была блондинка, брюнетка или рыженькая, как настоящая британка? А рыженькая она была, – тут Джейн перегнулась через столик и почти непристойно прошептала, – а рыженькая она была везде? Везде-везде? Как я?
Сэр Тимоти почувствовал одновременно и брезгливость к такому допросу, но и нечто вроде любовной вспышки: прямо хоть бросайся на нее и срывай резинки с чулок. Но он справился с собой.
– Джейн, – сказал он, собрав в кулак всю свою аристократическую иронию. – Джейн, лучше напишите ваши вопросы на бумаге, с вариантами ответов. А я проставлю галочки, идет?
– Остроумно! Ладно. Последний вопрос: сколько раз?
– Три! – насмешливо ответил сэр Тимоти.
– Верю! – Джейн захлопала в ладоши. – Одна ночь есть. Дальше!
Сэр Тимоти выпил еще полглоточка, съел еще конфету.
– Вторая ночь была в Лейпциге. Я поехал за ней. Дирижировал Вильгельм Фуртвенглер. Это было задолго до великого краха. В двадцать третьем году. Она играла Бетховена, два романса для скрипки с оркестром. Соль-мажор и фа-мажор. И что-то еще, я уже точно не помню что. Я ждал ее у артистической, она не знала, что я приеду. Я тоже не знал, обрадуется ли она моему приезду, захочет ли она меня видеть. Но я снял роскошный номер, целый апартамент. Я заказал шикарный «Хорьх» с шофером в каскетке, чтобы везти ее в гостиницу. Голодная Германия, инфляция, банкноты с восемью нулями… Нищие дети, оборванные безработные, в «Гевандхаузе» какая-то обтрепанная публика, а тут два британских львенка крутят шикарную любовь. Верите ли, Джейн, с тех пор прошло уже, сами считайте, десять лет, а мне до сих пор стыдно. Особенно стыдно от того, что это была и вправду незабываемая ночь. Помню, я выглянул из окна: на площади две проститутки дрались за клиента, за какого-то пьяного хулигана. Кошмар и стыд, но от этого наша ночь с Синтией стала еще слаще.
– Завидую! – сказала Джейн.
– Не надо, – слегка помрачнел сэр Тимоти. – Третья ночь была в Лондоне, два с половиной года назад. Это был ее первый и последний концерт в Би-би-си. Оркестр только открылся. Она уже была больна. После концерта ей надо было ехать в госпиталь, но она поехала ко мне. Это была страшная ночь. Сладкая и безнадежная. Поэтому и незабываемая. Рано утром она сама заказала такси и велела мне не провожать. После ее смерти мне передали этот портсигар. Так что не завидуйте, милая Джейн, и не ревнуйте. Синтии Келли уже нет на свете. Почти два года как нет. Мир ее праху!