Галибин был чертовски богат. Дача на Николиной Горе, квартира в новом доме на улице Горького. Машина с шофером. Пиры и попойки, гремевшие на всю Москву. Шесть жен одна за другой, и все, кроме последней, – знаменитые женщины: актрисы, поэтессы, художницы. Детей у него не было. Все гадали почему. Кто-то своими ушами слышал, что Галибин говорил: «Я законченный алкоголик! От меня обязательно родится урод, зачем это?» Кому-то Галибин в пьяном виде признавался, что не верит ни одной женщине: «Все равно родит не от меня, я их, тварей, знаю!» А старый писатель-чекист Елистратов рассказал, уже после смерти Галибина, что все было проще и грустнее: Егору Федоровичу то ли в ежовских застенках, то ли в гитлеровском плену намертво отбили яйца. Мужиком быть мог, а отцом – извините. Так или иначе, после развода с предпоследней женой (это была актриса Наталья Трубецкая) Галибин – уже в семьдесят – женился на сорокалетней, ничем не знаменитой, но очень красивой женщине, с которой и прожил до своей смерти, наступившей в 1993 году, как раз в дни парламентского кризиса. Ему было без нескольких недель восемьдесят два.
Сейчас Антонине Сергеевне Галибиной было под восемьдесят.
* * *
Костя Клименко узнал о ней случайно, в одной литературно-филологической компании – где, кстати, была и Мила Мошкина, сидела по своему обыкновению в уголке и пила красное вино маленькими глоточками. Разговор зашел о «сладком соцреализме», все опять восторгались Костиной статьей, и кто-то сказал, что сладчайшим соцреалистом был, несомненно, ныне почти забытый Галибин, а ведь когда-то – ах! Книги сметали с прилавков. А на спектаклях по его пьесам рыдала вся страна. «Порыться бы у него в архиве!» – вздохнул Костя. Маруся Трубецкая вдруг засмеялась: «Записывай телефон. Но не говори, что от меня!»
Буквально назавтра Костя, в своем дендическом пальто и с огромным портфелем, стоял у подъезда роскошного, с гранитным цоколем дома, на котором в числе прочих висела доска: «Здесь в 1952–1993 гг. жил и работал писатель, лауреат Государственных премий, Егор Федорович Галибин».
Трудно было поверить, что Антонина Сергеевна была красива сорок лет назад, несмотря на все восторженные строки, которые посвятил ей покойный муж. Она была похожа на старую гарпию. Рослая, но ссутуленная. Ходила вперевалочку. Руки, искореженные артритом, с большими острыми и желто накрашенными ногтями – гарпия и есть. Но приветлива и добродушна. Чай, конфеты, коньячок. Ей льстило внимание молодого ученого к сочинениям мужа, хотя она призналась, что читала далеко не все его романы, а письма так и не разобрала окончательно. «Что-то просмотрела, что-то разложила на кучки, а потом устала… Я ведь не спец по всему этому. Я бывший инженер-электрик в издательстве. Там и познакомились. Случайно, можно сказать».